съездила, Сима…
– Так расскажи, что было, что видела, – попросила та.
– Слушай, история со мной одна произошла… цирк, да и только! – Любимцева с хрустом закусила соленым огурчиком и продолжила: – Представляешь, прогуливаюсь по Москве и вдруг набредаю на фешенебельный бутик. А там объявление: «Сегодня у нас распродажа, все товары по сниженным ценам, скидки – 50 процентов!» Конечно, я вошла. Смотрю, а там белье – просто отпад. И цены вполне приемлемые: сто, двести, самое дорогое – четыреста. Глянула в кошелек – почти две тысячи еще есть. Ну, я на радостях набрала и себе, и дочери, и сестре. Подхожу к кассе, а там выясняется, что цены-то – в долларах. А я, растяпа, думала, что в рублях. Чуть со стыда не сгорела! Жалко, конечно, уже размечталась перед молодым любовником в красивом белье покрасоваться…
– И что, ты так ничего и не купила? – огорчилась за нее Светлана.
– Господи, ты что, считать не умеешь?! – воскликнула Ковалева. – Цены были в долларах! У нее даже на одни приличные трусы не хватало!
Глаза у Светланы округлились, и она замерла, не в силах переварить услышанное. Стоимость белья размером в ее месячную зарплату поражала воображение. А потом Очаровашка заметила:
– Не очень-то умно за фирму переплачивать, у нас на рынке не хуже можно купить.
Светлане было восемнадцать, мама ее работала библиотекарем, а папаша давным-давно исчез, оставив о себе лишь смутные воспоминания. И поскольку собственных мыслей у Светы еще было мало, то сейчас, надо полагать, она озвучила точку зрения своей маменьки, вызвав минуту напряженной тишины.
– Ой, анекдот новый слышала, очень мне понравился! – прервала паузу Любимцева.
– Рассказывай, – оживилась Вика.
– Два старых еврея прогуливаются по одесской набережной… – начала Людмила.
– Слышали уже, – перебил ее Яковлев. – Чего это тебя на национальную тему потянуло?
– И сколько лет знатоку анекдотов? – понимающе подмигнул Ковалев.
– Двадцать шесть, – явно испытывая удовольствие от самого факта, просветила общественность Людмила Анатольевна.
– Вика, передай мне, пожалуйста, селедочку под шубой, – растянул в улыбке губы Вася. Глаза же фотографа при этом оставались серьезными, что производило неприятное впечатление.
Вика молча подвинула к нему селедочницу.
– Правда, Вика у нас в редакции самая красивая девушка? – ухмыльнулся Вася, повернувшись к Даниилу.
У Дана от такой бесцеремонности вытянулось лицо.
– Для меня самая красивая – моя жена, – галантно выкрутился он, заставив меня от досады прикусить язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь скандальное. Дану ужасно не нравится, когда я опускаюсь до базарного этикета.
Собственно говоря, мне много и не надо. Убрал бы он из своей речи всего два слова: «для меня», и я была бы полностью удовлетворена. Не потому, что считаю себя самой красивой, а потому что ответ должен быть равноценным вопросу.
В этот момент мне вдруг показалось,
