ли в тот момент я соображала, что делаю. Скорее действовала на автомате – схватила коробочку с раствором «Домашняя химия» и бигуди. На коробке была нарисована глупо улыбающаяся блондинка, кудрявая, как овца. Подарок мамы – мама всегда считала, что мне стоит немного оживить свою внешность. Еще у меня была черная краска для волос, крем-автозагар и цветные контактные линзы, которые превратят мои прозрачно-голубые глаза в воспетые «очи черные». Я прекрасно понимала, что собираюсь сознательно уничтожить собственную привлекательность. Мне совершенно точно не пойдет цыганский цвет волос, да и выполненная в домашних условиях химия сделает меня похожей на продавщицу из овощного ларька. Зато никто не сможет признать в вульгарной безвкусной тетке светскую красавицу – меня. Почему-то мне было весело и легко.
Через три часа на Савеловском вокзале появилась чернявая женщина неопределенного возраста. Она была одета в бесформенный серый балахон, застиранный китайский пуховик и дутые сапоги – дешевые, но практичные. В ее руках была черно-белая хозяйственная авоська. Женщина ничем не выделялась из вокзальной толпы, она выглядела как типичная жительница глубинки, усталая мать как минимум двоих детей. На лице ее были заглавными буквами выведены все ее нехитрые проблемы – денег мало, муж пьет, молодость на исходе, а до старости еще далеко… Как бы удивился случайный наблюдатель, если бы ему удалось ненароком заглянуть в неприметную авоську этой невзрачной, побитой жизнью дамы, – ведь внутри он с удивлением обнаружил бы блестящее портмоне из лакированной кожи крокодила. Да и содержимое портмоне было под стать дороговизне самого кошелька. Две тысячи долларов, несколько тысяч рублей и изящные золотые часики с плавающими бриллиантами на циферблате.
Но никто не знал о богатстве, тщательно спрятанном в заношенной сумке, поэтому и на ее хозяйку никто внимания не обращал. А она тем временем подошла к кассе, купила первый попавшийся билет на первое попавшееся направление, а потом уселась на лавочку на перроне.
Она понятия не имела о том, куда едет.
Этой женщиной была я.
Глава 3
Чудеса да и только. Что за странный вечер. Мужчина, похожий на Энрике Иглесиаса (та же волнующая смуглость, та же милая, как у барышни со старинного портрета, родинка на щеке), проявив похвальную настойчивость, познакомился с ней, Ольгой Бормотухиной. Угостил ее куриной кесадильей (какое вкусное слово – кесадилья – так и веет от него ленным южным берегом и остывающим пляжем), не позволил ей заплатить за обед, доставил к подъезду да еще и номер ее телефона записал!
Ольга поднималась по лестнице, весело мурлыкая песенку – ну конечно же! – Энрике Иглесиаса «Bailamos». С испанского переводится как «танцуем». Хо-хо, мы еще потанцуем, улыбалась Ольга. Так потанцуем, что какой-нибудь Владке с ее длинными тощими ногами и не снилось! Кто придумал такую глупость – считать костлявые конечности сексуальными, а плавность линий превратить в порок?!
Поворачивая
