он даже не упомянул.
– Может, он разошелся с ними по идейным соображениям или они ему не оказывали должного почтения, – предположил дед.
– Факт остается фактом: в завещании, всплывшем буквально на днях в одной юридической фирме-посреднике, говорится, что все наследство господина Коротковича должно быть продано в Израиле, а денежные средства переданы в России троим его внукам и поделены между ними поровну.
– И сколько же составляет это денежное наследство в рублях? – спросила я.
– Ни много ни мало двадцать миллионов. Часть денег из наследства пошла на оплату трудов фирмы-посредника, продававшей контору в Израиле, оформлявшей все документы в России, ну и так далее.
– То есть внуки израильского деда должны были получить двадцать миллионов на троих? – спросила я.
– Да, братья Виноградовы – Валентин и Валерий и их двоюродный брат, Аникеев Анатолий, – это как раз и есть наследники своего деда, господина Дубинина-Коротковича.
– Дядя Сережа, с наследниками все понятно. Но каким образом сюда прилепился гражданин Дьяченко?
– А таким. Это и есть старший брат Анатолий, который, разведясь со своей первой женой, женился во второй раз на некой юной особе и взял ее фамилию – Дьяченко.
– Как?! Это и есть двоюродный братец Валерия и Валентина?! Тот, что жил на Севере много лет?.. Так вот оно что! Они все – братья! Ну вот вам и мотив убийства. А я-то голову ломала: зачем супругам Дьяченко понадобилось убивать артиста Виноградова? Теперь понятно, что и смерть Валерия не была случайностью. Двух своих братцев – на кладбище, а сам с двадцатью миллионами… До конца жизни хватит на весьма шикарное житье! – не удержалась я.
– О tempora! О mores! – воскликнул дед, покачав головой и наливая себе и дяде Сереже еще коньяку.
– Времена и нравы тут ни при чем, – возразил дядя Сережа, – всегда находились подобные мерзавцы, готовые за наследство отравить родного брата.
– Значит, Надежда была права: это настоящее убийство! Все-таки женское чутье – большое дело! А следователь-то не нашел состава преступления, – усмехнулась я.
– А оно ему было надо? – спросил дядя Сережа.
– Да, если братья встретились через двадцать лет, понятно, почему они не узнали друг друга. Виделись-то они давно, перед разлукой, маленькими детьми? Я права?
– Да, Полина. Если старшему было восемь лет, – а я подсчитал, в том году, когда он с матерью уезжал на Север, ему было именно восемь, – то двум его двоюродным братьям и того меньше. Конечно, они друг друга не узнали, и, думаю, вернувшись в Горовск, Анатолий жил здесь, не показываясь им на глаза, – сказал дядя Сережа.
– А почему он так поступил, как вы думаете?
– Видишь ли, Полина, я проверил его самым тщательным образом и выяснил, что он ездил к деду в Израиль. А раз ездил, мог знать о дедовом наследстве. В отличие от своих братьев, которые с дедом отношений практически не поддерживали.
