со злом, и не могут определить, то ли им кажется, что это зло, то ли это действительно зло. Помните, в раю было дерево «познания добра и зла»? Так вот, добро и зло нам надо познавать, чтобы их различать. Можно было бы не познавать, если бы не начинали этого делать до нас. Н.А. Бердяев сказал: «Лучше было бы не познавать добро и зло, но если уж познали, то надо их знать очень хорошо». В этом заключается одна из важных сторон духовной жизни.
Если человек не может до конца исполнить Закон Божий вне Церкви, означает ли это, что мирская жизнь никогда не достигнет совершенства и всегда будет в чем-то несправедлива?
Бесспорно, это так. Вне Церкви можно говорить только об элементах справедливости и правды. Своя доля правды есть в любой этической философии, религии, но только доля. Причем в них обычно еще и сложно перемешаны правда и неправда, справедливость и несправедливость.
Не бесполезно ли в таком случае бороться с несправедливостью? Ведь она неискоренима.
Для чего же люди идут в Церковь? Несправедливость искоренима, хотя в этом мире и не до конца. Мы еще только должны будем прийти к той «земле, на которой правда живет». Это очень серьезное для нас движение – в эту сторону. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». А человек, не знающий, что все законы восходят к Небесам, при всей своей искренности и при всех своих каких-то достижениях, связанных с голосом совести в нем, никогда твердого основания для правды в себе иметь не будет. И хотя мы очень высоко должны ценить и ценим все достижения мирского человека – ведь ему намного труднее, чем нам, – тем не менее это не означает, что ему не нужен Бог.
Не могли бы Вы рассказать о Вашем участии и об участии других духовных лиц в августовских событиях? [2]
Мое личное участие было непосредственным: я был в это время у себя в храме и ходил крестным ходом по Большой Лубянке, несмотря на все запрещения и странную реакцию людей, которые подходили и спрашивали: «Что это?» Что же касается участия других духовных лиц, то всем известно, как реагировал патриарх. Удивительным образом: сразу, очень однозначно, прямо с утра 19 августа он отменил в Успенском соборе в духовных прошениях – ектеньях – прошение о властях. Он изменил текст традиционной молитвы, как только обо всем узнал, и распорядился молиться лишь о стране и о народе. В прессе были попытки жесткого противопоставления патриарха синоду и всему остальному епископату, может быть и небезосновательные, но нетактичные и непродуманные, потому что они поставили патриарха в очень неудобное положение. Не мог же он после победы над ГКЧП заставить весь синод пойти в отставку. Церковь ставила задачу: пусть путем компромиссов, но все-таки удержать на плаву церковный корабль. Она от компромиссов не отвыкла. Церковные иерархи не знали, победят ли путчисты; и если бы, допустим, они победили, а они бы все уже высказались против, что тогда? Поэтому тогда патриарх лишь один высказался против путчистов, хотя путчисты почти победили, и ни из чего нельзя было внешне увидеть,
Речь идет о путче ГКЧП 19 августа 1991 г. –
