сосед или некто, какой-то абстрактный человек, несет в себе этот змеиный яд, но что он сам таков, и он должен это осмыслить, сделать из этого выводы. Он должен понять, что для этого ему нужно обратиться к Богу, что без Божьей милости здесь не обойтись, что никакой человек сам по себе от этого яда излечиться не может.
Ну вот, мы прочно связали понятие разврата с понятием отклонения от нормы, ухода от нее, преодоления каких-то положенных Богом и Его Законом границ. Мы можем так и запечатлеть в себе, что разврат есть уклонение от нормы. Следовательно, наступает время поговорить об этих нормах. Что же это за границы, что это за нормы?
Ясно, что они могут быть очень разными, и в связи с этим будут разными и сами понятия о том или ином виде разврата и, главное, о его последствиях. Нормы могут быть внешними и внутренними, временными и вечными, могут быть божественными и социальными. И мне кажется, что для нас с вами довольно страшно сводить все к чему-то одному, как бы к единому знаменателю. История хорошо знает примеры, когда все нормативные установки возводились человеком только к Богу или, наоборот, только к социуму, к обществу. В качестве примера последнего я могу привести установку марксизма, которая строится на том, что границы между нормой и извращением проводит лишь общество. В этом есть некий положительный смысл, это нельзя с порога отвергнуть; тот, кто это сделает, будет совершенно неправ, и не только потому, что не понимает марксизма (это дело хозяйское), но и потому, что это отнюдь не всё, принципиально не всё. Именно такая установка распространилась не столько в науке (марксизм в науке, как вы знаете, давным-давно преодолен, так же как и дарвинизм, и даже фрейдизм), сколько в жизни. В нашей жизни эти установки марксизма как раз очень глубоко засели, они превратились в набор ходячих истин, которыми люди оперируют, от которых они отталкиваются, когда хотят оценить себя или другого, и вот это уже опасно. Ведь именно поэтому, может быть, сейчас нет никакой четкости в понятиях о разврате и норме. Если все сводится к обществу и его институтам, а общество, естественно, исторически подвижно, то, значит, понятия о разврате достаточно относительны и даже субъективны: то, что для тебя – разврат, для меня – не разврат. Такие оценки, может быть, и могут быть оправданны по отношению к каким-то нормам, но они уж никак не могут быть распространены на все случаи жизни. Поэтому сейчас мы уже спокойно читаем, и слышим, и видим по телевизору оправдание практически любого извращения, будь то извращение сексуальное или какое-то иное. Фактически вы сейчас найдете массу людей, которые вообще вас не поймут, если вы начнете говорить о гомосексуализме как разврате или еще о чем-то подобном. Вам скажут: «Да вы что – из XIX века?» Это для многих будет совсем непонятно, потому что здесь все как бы относительно нормально – просто нормы у людей бывают разные. Если только общество создает для вас и в вас эти оценки, то как вы воспитаны, к чему привыкли, так и должно быть. Если вы чего-то стыдитесь, то это потому,
