сидела рядом, наслаждаясь безопасностью, хорошей жизнью и пампльмус с джюсом. Воздух имел принципиально другой оттенок, чем в Москве. Здесь совершенно не было расплывчатого золотисто-сиреневого, четкий серо-синий определял все – окраску стен, неба, тротуара и интонацию речи.
Думать, что полностью прожил отпущенное, угомонился, впереди только работа, – и влюбиться впервые, понять, что до этого не было ничего, совершенно ничего; что все женитьбы, связи, приключения были не до конца, не на полную катушку, не всерьез; что и не знал, насколько пошло может совпадать ежедневная реальность с литературой самого банального, самого сентиментального толка!.. Боже мой, думал он, этого же нельзя представить – что будешь действительно мучиться не где-нибудь, а сидя в парижском кафе! Что отношения перестанут быть игрой и станут жизнью – реальной не меньше, чем боли в подвздошье. Что иногда даже будешь не в состоянии наблюдать процесс – настолько погрузишься в его глубь, настолько будешь в потоке…
Он заметил, что плачет. Совсем дошел… Не умею курить, не вынимая сигарету изо рта, объяснил он Ольге: слезы от дыма. Пойду позвоню в гостиницу, узнаю, не оставлял ли мне месседж Редько.
Он встал из-за столика, перешел маленькую площадь, вошел в будку с поворотной стеклянной дверью, сунул в щель телефонную карточку, закрыл шторку щели…
На экранчик высыпали нули и отдельно цифра 69 – столько франков оставалось на его телефонной карточке…
набрал код международной – 19…
на экранчик выползло 19…
Советский Союз – 7…
7 на экранчике…
Москва – 095…
095…
номер…
прорвался с первого раза, раздался внятный длинный гудок…
Ответил муж.
Господи, сказала Ольга, здесь можно просидеть остаток жизни! Идем, сказал он, пора спать.
От холода, ветра, тоскливой пустоты было только желание сжаться, сесть на корточки, не двигаться, холод давил, как враждебный взгляд, заставлял искать незаметности.
Но они шли быстро и непрестанно. Это отличает опытного солдата, вора, заключенного – умение заставить себя действовать как бы отдельно от собственного состояния. Как бы направить вместо себя в дело подчиненное существо – свое тело, или свой мозг, или то и другое.
Им почти не приходилось разговаривать, теряя время на обсуждение плана, – они поняли друг друга быстро и без лишних слов. Сработал опыт каждого в отдельности и пять недель общих занятий в холодных унылых классах.
Занятия вели странные люди.
Был капитан в общевойсковых погонах, с непропорционально огромной головой, с вогнутым, как у идола с острова Пасхи, лицом. Прилизанные волосы не прикрывали широкую лысину, маленькие и очень близко поставленные голубые глаза всегда гноились
