вероятно, погорячился, отозвавшись так о нем. Но должен признаться, помимо моей воли он вызывает во мне антипатию.
– По какой же причине?
– В состоянии экзальтации некоторое отступление от хороших манер можно считать допустимым. Но он зашел слишком далеко! Он устраивает скандалы на публике. Он, как это принято на континенте, обращается к английской леди «мадам» вместо более уместного «мэм». Холмс, во всех своих проявлениях он ведет себя совершенно не как англичанин!
Мой друг посмотрел на меня несколько странным взглядом, словно мои слова удивили его, но как только он собрался мне ответить, с улицы донесся грохот подъехавшего к нашему дому четырехколесного экипажа. Менее чем через минуту перед нами стояла Селия Форсайт, за спиной которой маячил низкорослый и грубоватый с виду мужчина в котелке с загнутыми полями. По его бакенбардам, напоминавшим расширяющиеся книзу бараньи отбивные, я заключил, что это и есть слуга по фамилии Треплей.
Щеки мисс Форсайт раскраснелись от холода. На ней было полупальто из меха, а руки она прятала в изящной муфте.
– Мистер Холмс! – начала она без всяких предисловий. – Чарльз сейчас в Англии!
– Как я уже и начал предполагать. И где?
– В Грокстон-Лоу-Холле. Я хотела отправить вам телеграмму об этом еще вчера, но леди Майо строжайше запретила мне это делать.
– Большого же дурака я свалял! – сердито сказал Холмс, стукнув кулаком по столу. – Вы ведь говорили, что это весьма уединенное место. Будьте любезны, Уотсон, достаньте с полки крупномасштабную карту Суррея. Спасибо! – его тон становился все более и более резким. – Вот это что такое? А это?
– Друг мой, – попытался вразумить его я, – неужели вы видите некие зловещие признаки на этой карте?
– Обширные открытые пространства, поля, леса. А ближайшая к Грокстон-Лоу-Холлу железнодорожная станция более чем в трех милях езды! – Холмс издал звук, похожий на стон. – Ах, мисс Форсайт, что же вы натворили!
Юная леди невольно отшатнулась в удивлении.
– Вы считаете, я что-то натворила? – воскликнула она. – Не могли бы вы в таком случае пояснить, в чем моя вина? Все эти тайны и загадки, кажется, окончательно лишили меня способности мыслить здраво. А Чарльз и леди Майо дружно хранят молчание.
– Они вам ничего не объяснили?
– Абсолютно ничего! – Она кивком головы указала на слугу. – Чарльз послал Треплея в Лондон, чтобы он лично доставил некое письмо, с содержимым которого мне не дозволено было ознакомиться.
– Прошу прощения, мисс, – сказал маленький человечек с грубоватой почтительностью, – но таков был полученный мною приказ.
Только теперь мне бросилось в глаза, что Треплей, одетый скорее как конюх, нежели слуга, крепко прижимал к себе конверт, словно опасался, что его могут вырвать из его рук. Его маловыразительные глаза, обрамленные густыми бакенбардами, медленно изучали комнату. Шерлок Холмс подошел к нему.
– Сделайте
