что так, но почему это может нам помочь в решении стоящей перед нами задачи?
– Потому что тот, кого мы с вами называем «Чарльзом Хендоном» совершенно точно не англичанин.
– Не англичанин? – переспросила Селия Форсайт, протягивая к Холмсу руку. – Но ведь он безупречно говорит по-английски!
Но тут у нее перехватило дыхание, и она прошептала:
– Быть может, даже слишком безупречно.
– Стало быть, этот молодой человек, – высказал я предположение, – вовсе не занимает столь уж высокое положение в обществе?
– Напротив, мой дорогой друг. Ваша интуиция никогда вас не подводит. Его общественный статус необычайно высок. Назовите-ка мне императорский двор в Европе – и, заметьте, Уотсон, именно императорский! – где говорить по-английски принято гораздо более, чем на своем родном языке?
– Не знаю. Как-то ничего сразу не приходит в голову.
– Тогда попытайтесь припомнить все события с самого начала. Незадолго до первого появления у нас мисс Форсайт я зачитывал вам вслух кое-какие новости из наших ежедневных газет, которые на тот момент казались пустяками. В одной из статей говорилось о том, что группа нигилистов самого опасного крыла анархистской партии, которая собирается камня на камне не оставить от Российской империи, подозревалась в подготовке покушения на жизнь великого князя Алексея. А каким милым прозвищем наградила «мистера Чарльза Хендона» леди Майо?
– Алек! – вскричал я.
– Это могло оказаться не более чем совпадением, – передернул плечами Холмс. – Однако если мы обратимся к недавним историческим фактам, то не сможем обойти вниманием предыдущее покушение, приведшее к гибели русского царя в 1881 году. Его разорвало на части изготовленной из динамита бомбой, звук работы механизма которой заглушили игрой на фортепиано. Динамитные бомбы, Уотсон, бывают двух разновидностей. Одна из них – сравнительно легкая бомба в металлической оболочке, снабженная коротким запалом, предназначена для метания. А вот вторая, также помещаемая в металлический короб, приводится в действие часовым механизмом, и только громкое тиканье часов может выдать ее присутствие в помещении.
Снова громко щелкнул кнут кучера, и живая ограда стала проноситься мимо нас с почти нереальной быстротой, как будто во сне. Мы с Холмсом сидели спинами к вознице напротив особенно бледных в лунном сиянии лиц леди Майо и Селии Форсайт.
– Но ведь теперь же все становится предельно ясно, Холмс! Именно по этой причине наш молодой человек не мог выносить вида часов!
– Нет, Уотсон, нет! Не вида, а звука!
– То есть тиканья?
– Именно так. Но когда я попытался вам об этом сказать, вы по своей природной нетерпеливости не дали мне закончить. Заметьте, что в тех двух случаях, когда он ломал часы на публике, он попросту не знал, где они находятся. Первые часы, по свидетельству мисс Форсайт, укрывало обрамление зеленых насаждений, вторые находились за задернутой портьерой.
