отдаленного очага, очень скудного для того, чтобы мы могли различать текст, напечатанный в той дряни, которую он всунул нам в руки. Я не могла вынести такого занятия. Я подхватила совком свою потрепанную книгу и швырнула ее туда, где ютились собаки, давая обет ненавидеть хорошие книги. Хитклиф швырнул свою туда же. А потом здесь начался такой галдеж!
– Господин Хиндли! – кричал наш священник. – Господин, идите сюда! Мисс Кэтти оторвала заднюю обложку от «Шлема спасения», а Хитклиф в припадке гнева встал ногой на первую часть «Пути к краху». Он двигается дорогой, которая его явно погубит. Прежний хозяин хорошенько бы всыпал им по первое число, но его уже нет с нами.
Хиндли спешно покинул свой райский уголок возле камина, схватил одного из нас за шиворот, второго за рукав, и вытолкал обоих на задворки кухни, где Джозеф уверял, что придет старый Николай и заберет нас, причем это так же верно, как и то, что сейчас мы живы. После того, как он утешил нас таким образом, мы разошлись по своим углам ожидать пришествия Николая. Я схватила эту книгу и банку чернил с полки, приоткрыла дверь в кухню, чтобы было больше света, и теперь у меня есть немного времени, минут двадцать, чтобы сделать свои записи. Однако мой компаньон слишком нетерпелив, потому полагаю, что он стащит у молочницы плащ и сбежит на вересковую пустошь, чтобы укрыться там. А после, если угрюмый старик придет забрать нас, Джозеф сможет убедиться, что его пророчество исполнилось. Милая шутка: там, под дождем, нам будет не холоднее, и мы будем защищены не менее, чем здесь».
Полагаю, что Кэтрин замечательно претворила в жизнь свой план. Для ознакомления со следующей записью я выбрал такую тему: Она умывается слезами.
«Меньше всего я думала о том, что Хиндли когда-нибудь заставит меня так плакать! – писала она. – Моя головная боль на протяжении всего времени, как только подниму свою голову с подушки, и до тех пор, пока не коснусь ее снова, – это бедный Хитклиф! Хиндли называет его бездельником и не разрешает садиться ему вместе с нами; ни есть с нами, ни чего-либо еще. Он также сказал, что он и я не должны играть вместе, и пригрозил выставить его за двери дома, если мы нарушим его распоряжение. Он обвинил нашего отца (как он посмел!?) в чересчур мягком обращении с ним, и поклялся, что укажет ему на его место».
Я начал сонно клевать носом над тускло освещенной страницей; мой взгляд блуждал между рукописью и печатным текстом. Я увидел украшенное красным орнаментом название: «Семьдесят раз по семь и первый раз из семьдесят первого. Благочестивый трактат, произнесенный его Преподобием Джобсом Брандерхамом в часовне на Джиммертонских прудах». И в то время, пока я был в полусне, а мой мозг пытался разгадать, чем озаботит своих подданных Джобс Брандерхам, я откинулся на кровать и провалился в сон. Увы! Вот что значит плохой чай и скверное настроение! А иначе что могло стать причиной того, что мне пришлось пережить такую ужасную ночь!? Я не могу припомнить ни одной другой такой ночи, которую я мог бы сравнить
