князь говорящего. – Свободны!
Князь Радомиров подошел к окну и посмотрел на золотистый отблеск фонарей в бархатно-черной реке.
– Осень, – тихо проговорил он. – Когда-то мне осенью стихи писались лучше даже, чем весной…
– А коньяк тебе лучше было пить в какое время года? Осенью или весной? – раздался у него за спиной знакомый голос.
– Коньяк – круглогодично, – с ноткой грусти отозвался князь. – Мне сейчас действительно не помешает напиться. Может, я что и пойму в этой жизни…
– Андрей Николаевич, что за похоронное настроение? – удивился его собеседник. – Живой же!
– Не знаю, Семен Семенович, – обратился князь к старому сослуживцу и своему другу, – не знаю. Как-то все… бессмысленно…
– Налито, – откликнулся на его философскую сентенцию друг.
Князь Радомиров подошел к огромному столу для совещаний. Взял бокал и молча выпил.
– Вот и хорошо. Вот и ладушки, – неизвестно чему обрадовался Семен Семенович, наливая еще по одной. – А теперь еще раз. И уже с положенным тостом.
– Будем жить! – тостом, положенным на фронте, отозвался сослуживец.
Третьим тостом они помянули всех, кто не дожил.
А там и бутылка закончилась.
Князь Радомиров вызвал ординарца, распорядился подать еще коньяку.
– Кстати, ты ужинал? – спросил его Семен Семенович.
– О… – язвительно отозвался князь. – Я сегодня почти обедал. Мне хватило.
– Понятно, – протянул его друг. – И кто она? Балерина? Актриса? Слушай, а вот почему ты с оперными певицами любовных связей не заводишь? Они очень даже… ничего. С формами! А у балерин – плохой характер. От голода…
– Это не актриса и не балерина. Все гораздо хуже…
Они подождали, пока постучавшийся ординарец войдет и оставит коньяк. Семен Семенович распорядился подать также и ужин.
– Хуже? Насколько?
– Она – целительница. И ей не понравились розы, – печально сказал Радомиров.
– Может, ландыши? – едва слышно сказал его друг. – Лена их любила…
И князь Радомиров внимательно посмотрел на генерала Макарова.
Война… Время, когда кожей чувствуешь каждое мгновение прожитой жизни. Когда сходишь с ума от простых, казалось бы, вещей просто потому, что знаешь – может быть, уже завтра от всего этого не останется даже воспоминаний… От куска хлеба, от рассвета, до которого все-таки дожили, от глотка свежего воздуха. От близости с женщиной. От любви, которая случилась так не вовремя. Семен Семенович Макаров – тогда еще не генерал вовсе… И Елена. Его Лена. Макаров, так и не узнавший в ту безумную весну, кто она такая. Только то, что Лена любила ландыши и его, Семена.
Ее гибель – такая нелепая…
Сколько лет прошло – а боль не оставляет…
– Все пьете? – раздался с
