свадьбы? Когда я знал, что я для нее – самое важное в жизни.
Я слушал, молчал. Вспомнил, как она запретила ему встречаться во время каждой из ее институтских сессий.
Его жизнь. Я мог только поддержать. Или сказать – что, на мой взгляд, будет с ним при каждом из вариантов, который он может выбрать.
Ираклий хотел купить симку, чтоб звонить в Москву с немецкого номера. Так вышло бы дешевле. Зашел в торговый центр, зашел в бутик с телефонами.
– Ничего себе фигуревич, – сказал ему коллега, показав глазами на ножки и попку, втиснутые в узкие брюки. – Материал! А говорят, что все немки жирные.
Девушка-консультант обернулась.
– Вы что, русские? – спросила она.
Она уехала за вторым высшим. Стремительно выучила язык. Освоилась. Осталась – по студенческой визе. Продолжала учиться, чтобы продлить свое удовольствие от Мюнхена. Совершенно не скучала по дому, но чувствовала себя одинокой без друзей и родни.
Они пошли гулять втроем. Потом коллега исчез. Они даже не поняли – когда.
Ираклий вернулся в гостиницу за полночь и вспомнил, что не позвонил жене на работу. Лег на кровать прямо в одежде и начал вспоминать, как он когда-то гулял с женой в городских парках. Как ходил с ней в кино.
И как она стала жить на работе. Или работой…
Через воскресенье они пошли на пикник. Купили в магазине колбасы, сыра, бутылку вина, фрукты. Английский парк тянулся через весь город, места хватало всем.
Они пришли в парк около трех. А в девять поняли, что стемнело. Надо было уходить.
Собрали вещи, пошли, болтая, вдоль речушки. И взяли друг друга за руки.
Шли, потом она вырвала руку и зарыдала.
– Зачем?! – кричала она, всхлипывая, отчего ее лицо сразу стало некрасивым. – Зачем ты это делаешь? Ты уедешь, а я останусь.
Мимо шла пара пожилых немцев. Остановились, что-то спросили. Он разобрал только слово «полицай».
– Данке, данке, алес гуд, – сказала она им, стараясь успокоиться.
Немцы пошли дальше, оглядываясь. Они остались.
– Я же хочу быть с тобой, – сказала она. – Ты же понимаешь. А ты женат.
– Я понимаю, – сказал он.
Две недели они провели, практически не расставаясь. А потом он улетел.
– Я уже успокоилась, – сказала она ему в аэропорту. – Как будет, так будет.
– Я хочу развестись, – сказал Ираклий жене. – То, как мы живем, в этом нет никакого смысла.
– Хорошо, – сказала она.
Хотя глаза были полны слез. У обоих. И вовсе не оттого, что им просто было жаль потерянного времени.
В ЗАГСе их спросили, кто будет платить пошлину.
– Он, – сказала жена. Единственный раз подпустив яд в свою интонацию.
Через месяц они пришли забрать свидетельство о разводе.
Надо было что-то сказать. Сказала она:
– Так странно, что мы уже не вместе.
Хотя это было не совсем так. Квартира еще принадлежала им обоим.
Просто
