заглядывая ему прямо в глаза и сквозь них, пронзив бедолагу до самых портянок. Бедный часовой захлопал ресницами, стараясь смотреть мимо безумного человека, краснея ушами и левой щекой.
– Ну- ну, – похлопав его по груди, произнес Правдин и отправился домой ждать посыльного.
Дни ожидания тянулись медленно, Егор проводил их лежа, мечтая о своем отряде. Он уже видел, как врывается в село и наводит ужас на всех, в особенности на кулаков, которые, в свою очередь, безропотно сдают зерно, не оказывая ни словесного, а тем более, силового сопротивления.
Лишь изредка он оставлял свои мечты и планы и уделял время Машеньке, катая ее на себе как лошадка, тем самым приводя ее в такой восторг, что вся хата заливалась ее задорным смехом, будто наполняя ее теплом и светом. В такие моменты Нина чувствовала себя счастливою, видя на лице Егора улыбку, а не гнев с играющими желваками. В отличие от дочурки, внимание сыну почти не уделялось, записав его в балбесы еще в прошлой жизни, отец по-прежнему был холоден с ним.
– Егор там… – почти расплакавшись, произнесла Нина, указывая на дверь.
– Товарищ Правдин, вас до Всеволжского вызывают.
Услышал Егор бодрый голос солдата из сенцев, отвлекший его от игры с дочерью. Наконец его час пробил! Сердце приятно екнуло, теперь он возьмется за настоящее дело. До штаба добежал на одном дыхании, уже с проулка увидел солдат, кто-то из них спешился, кто-то оставался в седле.
– Ну, вот, принимай своих бойцов, – улыбаясь, говорил Всеволжский, выходя из штаба.
И хотя на душе у Егора был праздник, внешне это не выдавалось никак. Ни один мускул не дрогнул на лице, выдавая радость, ни глаза, остававшиеся холодными, с отблеском белого снега, ни губы, словно сделанные из безжизненного гранита, всем видом говорившие, что произносить они могут только приказы и команды. Все это крайне суровое и неприветливое лицо довершал устрашающий шрам, который не предвещал ничего хорошего никому. Таким увидели бойцы своего командира.
– Становись! – Скомандовал Правдин.
Отряд выстроился в шеренгу, и старший подразделения доложил:
– Товарищ революционный комиссар, спецотряд в количестве восемнадцати человек прибыл в ваше распоряжение, старший подразделения Борщев.
Медленно проходя вдоль шеренги, Егор всматривался в лица солдат. «Да, народец разношерстый, но колючий, видно тертые ребята: лица обветренные, загорелые порохом. Неплохо для начала, неплохо», – отметил он, дойдя до крайнего бойца в шеренге. Он поразил Егора, особенно на общем фоне, тем, что он был намного моложе, щуплый, в маленьких, круглых очёчках. Как- то так тужился он, чтоб подобрать меткое выражение. Такой он весь жиденький, чахленький, интеллигентик, уж больно похож на демократика, вспомнил он свою прошлую жизнь.
– Фамилия? – Спросил Правдин.
– Рядовой Смертькевич.
«Вот
