отвращения к его сыну, моему «суженому». Всё существо моё противилось сложившемуся положению вещей. Я сидела, охваченная горем и отчаянием, когда, к моей радости, весьма приятная дама завязала со мной разговор. Я охотно поддержала его и вскоре довольно велеречиво поведала ей свою историю, изложенную в письме доктора. Я мисс Гулд из Невада-Сити, еду в Англию к дядюшке, денег у меня столько-то, семья у меня такая-то, лет мне столько-то и так далее, пока не рассказала всю свою «легенду». А поскольку дама продолжала засыпать меня вопросами, мне пришлось сочинять что-то прямо на ходу. Вскоре моя неопытность в подобных делах вышла мне боком, и я заметила недоверие в глазах собеседницы, как вдруг появился некий прекрасно одетый господин, спросивший меня безукоризненно вежливым тоном:
– Вы мисс Гудд, я полагаю?
После этого он извинился перед дамой, представившись моим провожатым, и галантно проводил меня в дальний конец вагона.
– Мисс Гулд, – прошептал он мне на ухо, – вероятно, вы полагаете себя в безопасности? Позвольте мне напрочь развеять ваши иллюзии. Ещё одна подобная неосторожность – и вы вновь окажетесь в Юте. Что же касается этой дамы, то, если она снова попытается заговорить с вами, вам надлежит ответить следующим образом: «Сударыня, меня раздражает ваше любопытство, и вы меня премного обяжете, если позволите мне самой выбирать собеседников».
Увы, мне пришлось поступить, как мне велели, и отпустить оскорбительное замечание даме, к которой я испытывала искреннее расположение. Поэтому весь остаток дня я провела в молчании, глядя на проносившиеся за окном однообразные равнины и глотая слёзы. Достаточно одного этого примера: подобным образом проходило всё моё путешествие. Где бы то ни было: в поезде, в гостинице или на борту океанского лайнера – я не перемолвилась ни единым добрым словом со своими попутчиками и находилась в полной уверенности, что любой мой разговор могут в любой момент перебить. Везде и всюду самые разные люди – мужчины и женщины, роскошно и бедно одетые – оберегали меня и следили за каждым моим словом и шагом. Вот таким образом я пересекла Соединённые Штаты, а затем и океан, в то время как Око мормонов наблюдало за каждым моим движением. И когда наконец кэб доставил меня в тот лондонский дом, откуда я нынче утром бежала и чему вы стали свидетелем, я уже перестала бороться и надеяться.
Я ничуть не удивилась тому, что хозяйка ожидала моего приезда. В отведённой мне комнате растопили камин. На столе лежали книги, в ящиках – одежда. Из выходивших в сад окон я с тихой покорностью наблюдала, как менялись времена года и месяц шёл за месяцем. Иногда хозяйка брала меня с собой на прогулку или устраивала мне ознакомительную экскурсию, однако она никогда не позволяла мне оставаться дома одной. Я же, видя, что она также живёт в постоянном страхе перед местью мормонов, жалела её и не смела ей возражать. Для родившегося в краю мормонов, как и для человека, вступающего в некое тайное общество, бегство попросту невозможно.
