во весь голос, однако я точно помню, что мгновенно лишилась чувств и упала на пол.
Когда я пришла в себя, то увидела склонившегося надо мной доктора, который считал мой пульс.
– Я перепугал вас, – виновато произнёс он. – Непредвиденное затруднение – невозможность достать один из препаратов в приемлемо чистом виде – заставило меня прибыть в Лондон недостаточно подготовленным. Весьма сожалею о том, что предстал перед вами без тех красот, которые, вероятно, многое для вас значат, но для меня они имеют не большее значение, чем проливной дождь над океаном. Молодость всего лишь состояние организма, и она столь же преходяща, как и обморок, от которого вы только что очнулись, и, если единственная сила заключена в науке, сколь и легко возвратима. Я говорю вам всё это потому, что считаю, что сейчас я должен посвятить вас во все мои помыслы и планы. С самых юных лет я посвятил всего себя этому честолюбивому замыслу, и близок час, когда все мои усилия увенчаются успехом. В тех неизведанных краях, где я столь долго прожил, я собрал необходимые компоненты. Как мог, я оградил себя от возможных ошибок, и теперь прежняя мечта обретает реальные очертания. Когда я предложил вам в женихи своего сына, это была некая фигура речи. Тот сын, тот муж, Асенат, есть я сам, но не такой, каким вы видите меня сейчас, а возрождённый во цвет юношеских лет. Вы считаете меня сумасшедшим? Это типичная реакция невежественных людей. Я не стану это оспаривать, и пусть факты скажут сами за себя. Когда вы увидите меня очистившимся, преобразившимся и полностью обновлённым, когда вы признаете во мне перевоплощённом первое проявление человеческого гения, вот тогда я смогу добродушно посмеяться над вашим естественным, но преходящим недоверием и скептицизмом. Всё, что вы только можете ожидать: славу, богатство, влияние, очарование молодости вкупе с опытом и рассудительностью зрелости – всё это я смогу положить к вашим ногам. Не обманывайте себя. Я уже превосхожу вас во всём, кроме одного, и, когда я восстановлю в себе это недостающее звено, вы признаете во мне своего повелителя.
С этими словами он посмотрел на часы и сказал, что должен отлучиться, после чего, настоятельно посоветовав мне руководствоваться доводами разума, а не пустыми девичьими фантазиями, удалился. Я не смела даже шевельнуться. Наступил вечер, а я всё лежала там, куда он перенёс меня после обморока, закрыв лицо руками. Меня одолевали самые мрачные предчувствия. Поздно вечером он вернулся со свечой в руках и каким-то неприятно дребезжащим голосом велел мне подняться и идти ужинать.
– Неужели я обманулся в вашей стойкости? – спросил он. – Трусиха мне совсем не пара.
Я бросилась перед ним на колени и принялась слёзно умолять освободить меня от данного ему обещания, уверяя его, что я боюсь всего на свете и безнадёжно уступаю ему как в умственном развитии, так и в моральных качествах.
– Ну разумеется, – ответил он. – Я знаю вас лучше, чем вы сама, и
