в институте конспирации?»
Я засмеялась. Наверное, действительно моя игра в загадочность затянулась.
«всего-навсего в кульке (((»
«а чем тебе не нравится кулек?:-))))»
Мне-то мой «кулек» как раз нравится… И почему я так боюсь рассказывать о себе именно ему? Почему иногда я так легко и непринужденно болтаю в Сети с людьми, которые мне пополам?.. Да как раз именно потому, что они мне безразличны, не нужны и их мнение меня совершенно не интересует.
«але, Белка, ты еще здесь?»
Недавно я сменила свою аватарку с туманно-неясной черно-белой фоткой, на которой был изображен зимний пейзаж, на изображение сумасшедшей белки из «Ледникового периода». И он тут же стал называть меня Белкой, хотя об этом своем еще детском прозвище я ему ничего не рассказывала. И это мне тоже нравится. Я сама знаю о нем уже очень много – и то, что его зовут Никита, и где и с кем он живет. Он учится на пятом курсе и весной получит диплом. Живет с родителями. Он умеет водить машину и стричь газон – и поэтому шутит, что не пропадет в жизни. Если не устроится после института на работу, пойдет таксовать или ухаживать за травкой. Мне легко и весело с ним. И если раньше после занятий я частенько шаталась по городу, сидела на скамейках, размышляя о сюжетах, слушала и смотрела, как общаются старички в очередях, рабочие на стройке, парочки… словом, набирала фактуру – то сейчас я сразу бегу в нашу общагу, включаю ноут и жду. Мне кажется, что он делает то же самое – потому что в Сети мы появляемся почти одновременно. И говорим, говорим, говорим…
Никита уже много раз просил у меня телефон, но почему-то я боюсь услышать его голос… Года полтора назад я влюбилась как дура, случайно разговорившись. Голос был упоительно хорош – с бархатными нотками, глубокий, завораживающий… Он ласкал мои уши, и, слушая его, я буквально таяла. С его обладателем мы болтали часами, и все было легко, пока я не полетела к нему на свидание. Оказалось, что, кроме голоса, в который я так глупо и безоговорочно втрескалась, мне не понравилось в его хозяине ничего. Парень оказался почти на голову ниже меня, щуплый и с торчащими по-сусличьи зубами. Я плелась по весеннему скверу, залитому солнцем и забитому до отказа тусующимися, целующимися и обнимающимися, этакой долговязой верстой, а он семенил рядом своими остроносыми клоунскими ботиночками – но, даже несмотря на эти смешные, уже немодные острые носы, было видно, что размер у ботинок не больше тридцать девятого. И он все пытался ухватить меня под локоток – руки у него были такие же маленькие, как и ноги, и короткие цепкие пальчики… Кого-то, может, и устраивает такое положение вещей, но материнские чувства – это не для меня. Я не стану покупать своему парню ботинки в Детском мире. Да и не в этом дело… просто он был весь такой же мелкотравчатый, как и его ручки-ножки. Частые, птичьи движения, суетливые танцы вокруг меня… По телефону мы трепались уже настолько непринужденно, что он вообразил, будто дело осталось за малым – уложить меня в койку. И, как токующий голубь, он пытался меня куда-то завлечь, увести с улицы, из этого залитого солнцем сквера в какую-нибудь затхлую комнатушку с несвежим бельем, пыльными гардинами и резиновыми остатками манной каши на столе. Я отстранялась,
