менее известную пирамиду Лувра – перевернутую. Это был световой люк, который нависал сверху, словно сталактит.
– Кто первый предложил встречу? – неожиданно спросил капитан. Они поднялись на несколько ступенек вверх. – Вы или он?
Вопрос показался Лэнгдону странным.
– Соньер, – ответил он, пока они шли по проходу в южное крыло «Денон», самый известный из трех музейных отделов. – Несколько недель назад его секретарь связалась со мной по электронной почте. Написала, что хранитель наслышан, что в этом месяце я собираюсь прочитать в Париже лекцию, и хотел бы обсудить со мной какие-то вопросы.
– Какие именно?
– Не знаю. Полагаю, имеющие отношение к искусству. У нас с ним одинаковые интересы.
Фаш окинул его недоверчивым взглядом.
– Вы не представляете, по какому поводу должны были встречаться с Соньером?
Лэнгдон не представлял. Когда он получил письмо секретаря хранителя, ему стало любопытно, но он посчитал неудобным интересоваться деталями. Уважаемый господин Соньер ценил уединенность и почти ни с кем не встречался. Лэнгдон испытал благодарность уже за то, что ему представилась возможность с ним увидеться.
– Мистер Лэнгдон, неужели у вас нет ни малейшего представления, что собирался обсудить с вами хранитель Лувра вечером, когда его убили? Это могло бы помочь расследованию.
От многозначительности вопроса Лэнгдону стало не по себе.
– Понятия не имею. Не спрашивал. Почел за честь, что он вообще решил со мной связаться. Я ценитель работ господина Соньера и часто пользуюсь на занятиях его текстами.
Фаш занес и этот факт в свою записную книжку.
Они успели пройти половину пути по тоннелю в крыло «Денон», когда впереди показались два ведущих наверх неподвижных эскалатора.
– Поднимемся на лифте, – предложил Фаш. – Вы же знаете, до галереи еще идти и идти. – Он провел мясистой рукой по волосам. – Так у вас были с Соньером общие интересы? – продолжил он, когда двери лифта открылись.
– Да. Если хотите знать, большую часть прошлого года я работал над проектом книги, тема которой касается сферы его занятий. И хотел услышать его суждение.
– Понимаю. И какова же ее тема?
Лэнгдон поколебался, не зная, как лучше сформулировать ответ.
– Книга в своей основе о культе богини – принципе женской святости и связанной с этим понятием символикой в искусстве.
– Соньер был знатоком в этой области?
– Как никто другой.
– Возможно, он прослышал о вашей книге и пригласил вас на встречу, чтобы предложить помощь?
Лэнгдон покачал головой.
– О моей рукописи не знал ни один человек. Она была всего лишь наброском, и я не показывал ее никому, кроме моего издателя.
– Вы никогда не разговаривали с месье Соньером? – спросил капитан, когда лифт пришел в движение. – Не переписывались?
