листьями. Кто-то со страху явил необычайную прыть – словно горный козёл заскочил на белозубую кремлевскую стену.
Ребятишек не стопчите, ироды!
Не давите! Стенка сзаду… по стенке размажете, ох твою, прости, Господи! Баба, ну чего ты лезешь на меня, на молодого, неженатого?
Убери свои лапищи, дурень старый, тоже времечко нашёл…
Стоны и звоны перемешались в воздухе над колокольней. Народ бестолково кружился, образуя воронку.
Чёрный ворон пролетел над головами – Черноворец. В лапах у него было зажато золотое гнутое кольцо. Ворон кружился над колокольней, истошно, радостно картавил.
Колокол бился в предсмертной судороге. Трещина прорезала голосовые связки, но колокол ещё сопротивлялся, гудел перехваченным горлом, ускоряя свою погибель.
Многопудовый язык, расходившийся от края до края, последний раз дотронулся до колокольной губы – разбил до крови, сверкнувшей медно-алыми каплями. Хриплый бас захлебнулся, противненько взвизгнул. Внутренняя трещина молниеносно вырвалась наружу – располовинила «царя» колоколов. Серебристо-сахарный кусок металла заблестел, обнажаясь. С колокольни по ветру просеялась тускло мерцающая пыль.
Сердцевина отвалилась от материнского тела.
Деревянные перила затрещали в проёме звонницы – ощетинились длинными занозами.
«Ухо» оторвалось…
Колокол – ухнул…
Люди – едва-едва успели расступиться.
Земля у подножья колокольни содрогнулась, точно и взорванная. Вороньёй стаей в небо полетели рваные куски, трава, обломки берёзы… И вдруг из этой «стаи» выпорхнул настоящий ворон… Восторженно хлопая крыльями, Черноворец раскаркался-расхохотался, низко кружась над поверженными обломками.
Добросовестной работою разгоряченный колокол – уже убитый, но ещё не остывший – шипел на сыроватой «силе, словно силился что-то шептать. Сизый пар отлегал от колокольного «царя», как душа отлетает.
Крестообразная фигура Черноворца вдруг заслонила солнце над колокольней – страшно огромная крестообразная тень упала на головы святогрустных людей.
Гренадёр Ларион, подвернувший ногу на колокольне, прихрамывая, шёл к разбитому «царю». Выхватил пистоль и выстрелил не целясь.
Пуля попала в золотое кольцо, зажатое в лапах Черноворца. Ворон вскрикнул, уходя в зенит…
Кольцо упало.
Пожилая баба, вздыхая, подняла его. Повертела в руке и сказала:
Похоже на мое колечко. Бросала в плавильню, когда ещё в девках была.
Бери на память, – разрешил ей дед Колокольник.
Чужое? Нет, не хочу.
Устя Оглашенный взял кольцо. Насупился.
– Это моей дочуры, – глухо выдохнул, пряча.
Много лет назад у жизнерадостного башковитого святогрустного мужика Устина Оглашина случилось большое горе: и дочь погибла, и жена; с той самой поры он и сделался юродствующим странником.
– Спасибо,
