по управлению. Кроме того, она обязательно присутствовала на всех «оперативках», а также запрашивала интересующую ее информацию у следователей и криминалистов, но право самой выезжать на место происшествия у нее было.
В данном случае говорить о преступлении было пока рано, но первый выезд в интернат оставил у нее тяжелое впечатление. Вроде и здание выглядело отремонтированным, и стены внутри оказались выкрашенными в веселенький розовый цвет, и чистота вокруг была, и прогорклыми щами не пахло, но острый привкус сиротства, казалось, был разлит в воздухе. Он был горьким и затхлым. От него першило в горле и щипало глаза.
– Здравствуйте. Вы будете чья-то мама? – Этот вопрос заставил Лилю завертеть головой в поисках задавшего его человека.
Человек, точнее человечек, стоял рядом и внимательно смотрел на нее снизу. Мальчик, маленький и слишком худенький, с огромными глазами какого-то удивительного изумрудного цвета. Лиля никогда не видела, чтобы у людей были такие глаза.
– Привет. Я уже мама, – улыбнулась она. – У меня есть сын, его зовут Гриша, и ему восемь лет. А тебя как зовут?
– Матвей, мне десять. – Мальчик на глазах поскучнел от ее ответа. Лиля вдруг догадалась, что он принял ее за женщину, приехавшую в интернат усыновлять ребенка, и внезапно расстроилась из-за его в очередной раз разбитых надежд. – А вы к нам по делу?
– Да. Я ищу кабинет директора. Ты мне не покажешь где это?
– Покажу. Отчего ж не показать. А вы нашу директрису знаете?
– Нет. Только собираюсь познакомиться. Что ты мне про нее скажешь? Строгая она у вас?
– Не знаю. – Матвей независимо пожал худенькими плечами. – Мы ее не видим почти никогда. Она к нам не ходит.
– Что значит не ходит? – Лиля даже поперхнулась от удивления.
– Ее недавно назначили, меньше года. Ирина Тимофеевна ее зовут. Бывшая директриса на пенсию ушла. Она к нам все время приходила. Вечером читала иногда, проверяла, легли ли мы спать. Расспрашивала, все ли мы в школе понимаем. А эта в спальни никогда не ходит. Мы ей неинтересны.
– Разве ж так может быть? – рассмеялась Лиля. – Она же ваш директор.
– Может. Ей важно, чтобы комиссии всякие довольны были. Чтобы в отчетах порядок. А мы сами по себе ей без надобности. Она нас знаете как называет? Утырками.
– Утырками? – Лиля не верила собственным ушам.
– Ага. У нас уже несколько воспитателей уволилось. Хороших. Она всем зарплату срезает. А на освободившиеся ставки своих родственников берет. Вот люди и бегут.
Мальчишка явно повторял чьи-то слова, но то, что он говорил, Лиле не нравилось категорически. Не случайно пьяные воспитанницы попались на глаза неравнодушному прохожему, ой, не случайно. В интернате творилось что-то нехорошее, но вот что именно? Лиля была уверена, что обязательно в этом разберется, не дав возможности своему коллеге
