Тут же отойдя от временного замешательства и сообразив, что его, мягко говоря, «строят», чего допускать он категорически не хотел, Кузьмич крепко вцепился в полы воротника Александра Васильевича и, брызнув слюной, протянул:
– Че-е-его-о-о-о?
Александр Васильевич, видя, что ничтожная словесная перепалка приобретает совершенно иной характер, перерастая в элементарное приложение физической силы, тут же бросил на лед свой ящик, тоже вцепился руками в воротник своего противника, и они застыли в таком положении, тяжело дыша и гневно глядя в глаза друг другу.
Собутыльники Кузьмича, до этого лишь посмеивавшиеся да со стороны наблюдавшие за его перепалкой с Профессором, начали потихоньку подыматься со своих мест, недоуменно поглядывая то друг на друга, то не на шутку схватившихся между собой рыбаков. Один из них, электросварщик из ЖЭКа Чупа Чупс (Гавриленко был знаком с ним так же коротко, как и с Кузьмичом, но знал, что так того прозвали за блестящую лысую голову, которая сейчас скрывалась под кроличьей шапкой), подошел к ним поближе. Вопреки неприятным прогнозам Александра Васильевича, Чупа Чупс не стал еще больше усугублять конфликт, а наоборот, аккуратно придержав своего собутыльника-кузнеца за рукав куртки, вполне дружелюбно произнес, обращаясь к нему:
– Да оставь ты его, Сеня. Ну, зачем тебе это надо! Не видишь, что ли: это ж колесо не от нашего воза.
Он заговорщически глянул на Гавриленко, мол, давай, вали отсюда, не доводи до греха, и попробовал потянуть своего дружка к компании. Кузьмич сопротивлялся, все еще бросая глазами огненные молнии в Профессора, но шаг за шагом, рывок за рывком, благодаря Чупа Чупсу и другим рыбакам из их компании, присоединившимся к электросварщику, отдалялся от своего противника.
Александр Васильевич какое-то время еще постоял на прежнем месте, внимательно наблюдая за действиями шумной и многоголосой братии, и, лишь убедившись, что пик ссоры миновал, одернул тулуп, выровнял свалившийся набок ящик и подобрал отброшенную в суматохе пешню. Раскрасневшийся Кузьмич, правда, долго матерился, потрясая кулаком и вовсю поливая Гавриленко грязью. Весь этот стихийный словесный поток, в итоге, вылился в клятвенное обещание непременно разобраться со «сраным интеллигентишкой» самым что ни на есть серьезнейшим образом и в очень короткие сроки.
– Смотри, Профессор, – кричал он вслед Александру Васильевичу, – не слишком-то далеко заходи! Не слишком-то далеко прячься! Всяко бывает – того и гляди, метель сорвется или лед проломится! Или еще что-нибудь! Тонуть будешь – никто не сможет… не захочет даже руки подать!
Александр Васильевич же перед тем, как продолжить путь, хоть сердце отчаянно колотилось, тут же постарался вернуть нервы в свою «колею». Он поблагодарил рыбаков, вовремя предотвративших потасовку, почему-то несколько раз повторил «Извините», медленно поднял свои рыболовные «доспехи» и, наклонив голову, направился дальше. Через несколько метров протоптанная раньше рыбаками
