style="font-size:15px;"> Тут во мраке, среди неясных тёмных сгустков была иллюзия безопасности, но не этого жаждала душа Чу.
Он шагнул по тропе и понял, что-то крепко удерживает его на месте.
Чу оглянулся. Вокруг него толпой стояли духи его близких и друзей – и ныне живущих, и ушедших за завесу бытия. Это были те, кого он любил и кто любил его.
– Не уходи, не оставляй нас, – просили они, и сердце Чу застонало от боли и предчувствия разлуки.
Чу взглянул на тропу: там, вдалеке, где она исчезала, истончаясь, стоял его учитель Лю.
– Он не может тут долго стоять, – понял Чу, – но как быть с ними?
– Кто хочет, может идти за мной, – сурово сказал он, – там свет.
Чу был одинок. Он сделал первый шаг по тропе и на него обрушились все чувства и воспоминания, которыми он дорожил когда-либо в жизни. Он сделал второй шаг, за ним – третий. Ноги его стали ватными, а мысли и чувства – туманными.
Чу шёл на своих, ставших слабыми и непослушными ногах, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, сплавив её с любовью ко всему миру, как не раз делал он на тренировках, когда, силы, казалось, покидали его.
Он шёл по тропе не помня ни о ком, даже об учителе. Ему казалось, что он сливается с тропой и её светом, который постепенно проникал в него и становился частью всего его существа.
Чу не думал о том, следует за ним кто-нибудь или нет: все его силы были сосредоточены на очередном шаге, который, как и предыдущий давался с неимоверным трудом. Вокруг него носилось, окликая по имени, всё, что он когда-то любил или ненавидел, боялся или защищал, но Чу не мог отвлечься, сберегая последние капли сил.
Всё осталось где-то позади, продолжая жить своей жизнью, но уже – без него.
Вокруг Чу начало светать, он встретил взгляд улыбающегося Лю и… проснулся.
Чу открыл глаза, над ним стояли жена и дети.
– Папа, вставай, – дёргал его за руку младший сынишка.
– Встаю-встаю. Куда я от вас денусь? – пошутил, поднимаясь, Чу, чувствуя, что эта шутка – продолжение сна.
– Кто за мной – вперёд! – вдруг выкрикнул он, вскочил и выбежал во двор.
За ним визжа от радости и толкаясь, вывалилось всё его многочисленное семейство.
115. Как Сайи спрашивал о жрецах.
Как-то Сайи пришёл к советнику ужасно расстроенный, долго мялся и, наконец, спросил:
– Учитель, почему жрецы в храмах врут? Они что – не могут не врать?
– Могут, но тогда к ним не пойдут прихожане. А жрецы – на службе.
– Они очень сердятся, когда их уличают во лжи?
– Да, они могут быть опасны, как становится опасен человек, когда покушаются на его имущество.
– Но разве истина не дороже всего на свете?
– Дороже. Но когда долго врёшь другим, начинаешь врать и себе, ибо трудно жить с такой ношей. Некоторые из них даже начинают верить в то, что говорят людям. Некоторые – ни во что не верят, просто служат – каждый по своим мотивам. Среди них встречаются грамотные
