простодушный мальчуган «отрывал «Подборную», не обращая внимания на жутковато-жаркие глаза Дубасова – в них горела та любовь, про которую сказано: «от любви до ненависти – шаг». Потерявши левую руку, Дубасов правой своею в последнее время делал, кажется, только одно – водку дубасил стаканами, заливая обиду и злость на весь мир. Когда-то без его залихватской тальянки никакое торжество в Привольном не обходилось. Сытно и весело жилось Парамону: дармовая выпивка через день да каждый день случалась, а на «закуску» иногда перепадала сдобная вдовушка или брошенка. А что теперь? Одни объедки с барского стола. Кто из жалости звал однорукого, кто по привычке. Но звали всё реже и реже – Дубасов начинал донимать своими закидонами, когда пропускал лишний стаканчик.
– Жиган! – не попросил он, а потребовал, – дай-ка мне гитару! Я покажу вам, как надо играть.
Парнишка изумился.
– Играть? Одной рукою?
– А чо такого? – Парамона понесло по кочкам. – Паганини на одной струне играл! Погонял только так! А я одной рукою…
Дай сюда!
Рядом сидящий отец, тоже хлебнувший хмельного, снисходительно одёрнул:
– Сиди, игрок, не рыпайся. Ты своё отыграл. Дубасов глянул исподлобья. Засопел.
– А ты не прокурор – сажать меня.
– Ну и ты полегче на поворотах! Чего ты гитару лапаешь? Зачем людей смешить-то? Одной рукой сыграет он. Игрок.
– Сыграю! – уперся Парамон. – Давай поспорим!
Добродушный жених вилкой постучал по бутылке.
– Граждане! Товарищи! Ну, вы чего? Забыли, зачем пришли? И тут Парамон неожиданно резко поднялся и рукою взмахнул, опрокинув тарелку с салатом.
– Курвы! – заскрипел зубами, чёрными от курева. – Что вы понимаете в той музыке? Свинья в апельсинах, и та разбирается больше. Собрались тут! Свадьба у них. Да я невесту эту и мать её – ещё двумя руками на сеновале щупал!
Громила в косоворотке – старший брат жениха – поднялся, головой до лампочки достал.
– А ну, пойдём на сеновал. Я тебя пощупаю!
– Перестань! – попросили бабы за столом. – Ты чо, Парамона не знаешь?
– Первый раз вижу, – ответил громила, оседая на лавку. – И, надеюсь, последний. Уходи по добру, по здорову.
– И я тебя видел в гробу! – заявил Парамон. – И всю вашу свадьбу!
Народ загудел, оскорблённый. Дубасову кренделей во дворе надавали, но перед этим он умудрился – гитару у подростка выхватил и с размаху разбил на башке жениха.
Парнишка проплакал всю ночь, с горя готовый на струнах повеситься.
Бубенцов на другое утро философски утешал:
– Гитару купим, не это главное. Ты вот что запомни: люди не любят тех, кто ярче их самих. Каждому белому лебедю они хотели бы выдрать перья, чтобы он тоже сделался сереньким гадким утенком. И если ты случайно или с чьей-то помощью свернешь себе шею, они тебя станут жалеть, как сегодня
