по городу, наполненному непонятным говором, Скрипалёв подолгу задерживался на набережной.
Смотрел на лихтеры, стоявшие в затоне, напоминающие простецкие плавучие избы: железные трубы над лихтерами дымком кучерявилась; штаны, рубахи с платьями сушились на бельевых верёвках – шкипер, стало быть, мужик семейный. Потом он уходил туда, где белые большие пароходы, как малоповоротливые глыбы льда, то швартовались, то уходили верх или вниз по течению полноводной, могучей Лены – одной из величайших рек земного шара. И всегда он испытывал странное какое-то волнение, когда смотрел на пароходы, на самолеты или поезда. Дух странствий, дух бродяжничества, доставшийся ему от пращуров, иногда казался Божьим подарком, но чаще всего – наказанием Божьим, крестом непосильным, который он вынужден терпеливо тащить по жизни, отдуваясь за чьи-то грехи, сотворённые во втором или третьем, или пятом колене. Шагая от пристани, Пташка глазами наткнулся на здание главпочтамта. От нечего делать зашел, – в Якутске и в Ленске он всё получал «до востребования».
Предъявляя паспорт смазливой, раскрашенной девице, деловито сообщил:
– Здесь должен быть перевод. Из заграницы.
– Никаких переводов, – покопавших в бумажках, строго ответила девушка. – Только письмо.
– Да? – Пташка удивился. – Тоже неплохо.
Письмо пришло от Мальвы – почерк хорошо знаком. «Чего это она? – мелькнуло в голове. – На неё не похоже!»
За углом главпочтамта он остановился, ногтями нетерпеливо расколупал конверт и развернул ослепительно-белый листок, озаренный солнцем. Стал читать – и всё померкло перед глазами.
«Что за фигня? – Он свирепо скомкал письмо. – Совсем сдурела, что ли?! Как это так может быть?..» Сердце больно бухало под рёбрами. Он пошёл, куда глаза глядели. Остановил прохожего. – Закурить не найдётся?
Низкорослый якут покачал смолистой головой.
– Бырастыы, – извинился и добавил с акцентом: – Не курю.
– И я не курю, и тебе не советую, – отрешённо ответил Птаха. Потом он спохватился, быстро вынул из кармана помятое письмо и запальчиво заговорил: – Слушай, земляк! Я чего-то не понял! Ну, как это так может быть?.. Вот, послушай…
Якут, плохо понимающий по-русски, настороженными глазами-щёлочками посмотрел на бумажный скомканный снежок, затем на Скрипалёва кинул взгляд и, ничего не говоря, дальше потопал своей косолапой, проворной походкой.
Битый час, который показался вечностью, Скрипалёв искал собеседника. Людей было много вокруг да около, но все они спешили по своим делам, а те, кто задерживался на минуту-другую, глядели на Птаху, как смотрят на больного или пьяного.
И вдруг повстречался Филипп Тиксимович.
– Ты чего такой смурной? – весело спросил он, обдавая винными парами. – Обидел кто? Скажи.
– Да у меня-то всё нормально, – слукавил Пташка. – А вот у брата моего дела хреновые. Письмецо от него получил. – Парень пригладил соломенный чубчик, взъерошенный
