Что можно ожидать от такого съезда?
– Очень многого.
– Разве вам было мало анархии? – заметил Черкасский.
– Предостаточно, – парировал комфлот. – Но большевики организованны. Они способны выправить кривизну и шатания эскадры.
– Большевики, – припугнул его Ренгартен, – носятся сейчас с идеей, чтобы поставить на мостики кораблей своих комиссаров. А это – уже хамское вмешательство в наши оперативные дела, в которых комиссары разбираются, как свинья в парфюмерной лавке.
– Пусть! – сказал Развозов, поднимаясь из кресла легко, как мальчик. – Да, пусть… Я уже изнемог от всяческих безобразий. И сейчас я соглашусь подписаться под любой большевистской резолюцией, лишь бы большевики вывели флот из гаваней в сражение…
Еще раз он поглядел на свой оскорбленный флаг.
– Очевидно, мне следовало бы сдать флот другому человеку. Но ежечасно притекает обилие оперативной информации. Новому комфлоту будет труднее… Я решил остаться. Едем, Иван Иваныч!
– Куда прикажете, Александр Владимирович?
– В Директорию – к Вердеревскому.
– Что мы скажем ему? Он только что из тюрьмы, а мы…
– А мы… хоть в тюрьму! Но я скажу то, что думаю. Съезд нужен. Пусть большевистский. Когда гром грянет, креститься будет уже поздно. Всегда надо креститься заранее…
Возле дверей кабинета Вердеревского его придержали:
– Член русской Директории занят.
– И надолго? – спросил Артеньев.
– Подождите. Сейчас у него комфлот Развозов с Ренгартеном и Демчинским… Дела неотложные – дела политические. А у вас?
– У меня, по сути дела, вопрос личного устройства.
– Тогда не спорьте и подождите.
Сергей Николаевич вскоре предстал перед Вердеревским. Гладкая голова адмирала лоснилась при свете люстр, и не хотелось верить, что адмирал только что вышел из того Алексеевского равелина, где были навеки погребены лучшие умы России.
– Как видите, я бодр, здоров, деятелен. О моем заключении и моем возвышении в истории сообщат, как о забавном анекдоте…
Артеньев напомнил адмиралу, что начинал службу на «Новике» в должности артиллериста.
– «Новик»! Краса и гордость флота российского, – перебил его Вердеревский, явно взволнованный этим напоминанием. – Никогда не забуду, что имел честь быть его первым командиром. Заранее обещаю, что исполню любую просьбу офицера с «Новика»…
Артеньев щелкнул каблуками, выпрямился:
– Я желаю погибнуть за отечество.
Вердеревский отступил – даже в некотором разочаровании:
– Я думал, ваша просьба сложнее. А погибнуть так легко. Но я вам обещаю… даю слово… вы будете иметь случай для этого!
8
После Питера меркло в глазах от изобилия даров
