страной с равенством, но без свободы». При более глубоком внимании к сказанному оно говорит об исключении русского человека из законов развития, созданных столетиями и осуществлённых в Европе. Отвергая прогресс, такой человек неминуемо возвращается к начальному образу жизни, из которого, казалось, он вышел раз и навсегда. Пропасть между современностью и прошлым расширялась.
Французский исследователь Р. Тери, показал, что с 1900 по 1912 гг. добыча угля в России выросла на 79 %, а производство стали – на 50 %. Соответственно росли кредиты иностранных банков, выдаваемых промышленникам природно-богатой России. Рост добывающей и перерабатывающей промышленности превышал темпы развития Англии, Франции и Германии.
Сделанный Р. Тери на этом основании прогноз показал, что при таких успехах численность народов Российской империи составит к 1948 году 344 млн. человек. На самом деле население России-СССР составило к этому периоду 150 млн. человек. Даже если бы не было гражданской и двух мировых войн, а также геноцида тридцатых, сороковых и пятидесятых годов, этот показатель был бы равен 250 млн. Несовпадение с расчётами составляет примерно 100 млн. человек. Где они?
Демографическая катастрофа России была предсказана правильно, поскольку прогнозы Р. Тери в отношении Англии и Франции совпали с действительностью.
Прогрессивные и финансовые круги царской России не понимали, насколько подобное развитие противоречит психологии русского мужика. 1 % населения, – аристократия и дворянство, – был настолько отделен от большинства, что даже язык предпочитал французский. Согласно их формирующемуся европейскому сознанию, они считали, что главной проблемой России является более активный прогресс, а потому необходимо избавление от косной монархии. Это была катастрофическая идея. Она соответствовала динамичному буржуазному мышлению, но не старорусскому пониманию вещей. За неё боролись декабристы, народовольцы, прогрессисты 1-й и 2-й Думы, не понимая затаённого характера своего народа, и только в конце войны России с Германией и Австро-Венгрией в 1917 году прогрессивные силы сумели сбросить царя.
Тонкий слой мыслящей России поторопился. Провозглашенной демократической власти в марте 1917 года не на кого было опереться. Для масс, особенно крестьянских и солдатских, понятие «собственной власти» звучало дико и означало анархию и произвол. Исторические корни приучили их подчиняться, а не начальствовать и тем более – не избирать тех, кого они лично не знали. В стихийные события не был внесен даже смысл, провозглашённый князем П. Кропоткиным – теоретиком упорядоченного анархизма. Сам анархизм показал себя на практике разрушительным безвластием, то есть крайностью, которая была не нужна народу. Политического сознания, как и прежде, не было. Начался развал армейской дисциплины. Общество в низах пре вращалось в сборище стихийных бунтарских группировок. Их протестные настроения подогрела резко развившаяся военная промышленность и всеобщая
