набрали водки чёрт знает, сколько – весь багажник в такси завалили бутылками, закусками.
– Праздник, что ли? – весело поинтересовался водитель. – Похороны, – сказал Руслан, мрачнея. – Орфей спускается в ад.
Таксист не понял юмора и потому предпочёл всю дорогу помалкивать, изредка поглядывая на мрачные, «похоронные» физиономии пассажиров. Машина прикатила на скалистый берег рукотворного моря, слегка штормящего.
Водку с закусками боевые товарищи перегрузили в моторку погнали по белогривому, взволнованному водохранилищу – куда-то в самый дальний, самый глухой уголок, где стояла бревенчатая избушка, года три назад построенная Русланом, любителем рыбалки и охоты.
Они перетаскали водку и закуску – что-то в избу, а что-то под навес.
– Ну, всё, Орфей! Держись! Теперь тут можно песни петь до посинения! – Подвольский обнял его. – Встретимся дней через десять.
– ЕБЖ, – усмехнулся Руслан. – Если буду жив. Так Лев Толстой любил писать в дневнике.
– Отставить ЕБЖ! Всё будет путём, братан! До встречи!
Моторка, освобождённая от груза, проворно ушла, высоко задравши нос, – как будто на подводных крыльях улетела.
Больше недели прошло. И всё это время ветер с дождём шатался по окрестным горам, по тайге. Рукотворное море бесилось – белая пена шматками шипела под берегом, шапками на камни набекренивалась. Низкое небо тащилось над перевалами, оставляя клочья мокрой шерсти на скалах, на деревьях. А вслед за этим – как по заказу – стеклянным штилем застеклило всё водохранилище. Солнце вышло из-за туч – солнечные зайцы наперегонки побежали по тайге, по берегам.
Подвольский на моторной лодке возвратился к избе. Картина, которую увидел он, была ужасная, но ничего другого Жора здесь увидеть и не предполагал: кругом избы валялись разнокалиберные, пустые бутылки, блестели, как отстрелянные гильзы вокруг батареи, возле которой когда-то бойцы приплясывали в раскалённых песках Афганистана.
Водка – зло, только наркотик – зло куда страшнее. Вот пришлось клин клином вышибать: нужно было уйти в продолжительный, глухой запой, чтобы избавиться от наркотической зависимости. Дело, конечно, рискованное, только выбирать не приходилось.
В дымину пьяного Орфея привезли домой, пивком стали отпаивать, потом он сходил в русскую баню, перешёл на квас, на чай, и через несколько дней поутру появился в горнице – как заново рождённый.
– Всё, командир! – твёрдо сказал. – Будем жить!
Много лет с той поры миновало. Руслан женился, дом построил и теперь воспитывает пару синеглазых ангелочков.
Жизнеутверждающую эту сказку Красный Тюльпан всё чаще вспоминал. И всё крепче становилось в нём желание такую же сказку сочинить для себя.
После кошмарного плена и рабства умишка у него поубавилось – вытрясли черти и выбили, но всё-таки ума хватило, чтобы понять, что он не Бог и не может людей карать.
«Я
