не даст потомства… Да погибнетВ напасти нашей иль в иной и злейшей!
А вам, потомкам Кадма, мой приказ
Одобрившим, поборниками вечно
Да будут боги все и Справедливость.
На клятву клятвенно отвечу, царь:
Не убивал я Лая и убийцу
Бессилен указать; но в помощь делу
Виновного объявит Аполлон.
Ты судишь верно. Но богов принудить
Никто не в силах против воли их.
Скажу другое, лучшее, быть может.
Хотя б и третье, – только говори.
Тиресий-старец столь же прозорлив,
Как Аполлон державный, – от него
Всего ясней, о царь, узнаешь правду.
Не медлил я. Совету вняв Креонта,
Я двух гонцов подряд послал за старцем
И удивлен, что долго нет его.
Но есть еще давнишняя молва…
Скажи, какая? Все я должен знать.
Царя, толкуют, путники убили.
Слыхал я; хоть свидетеля не видел.
Но если чувствовать он может страх,
Твоих проклятий грозных он не стерпит.
Кто в деле смел, тот не боится слов.
Но вон и тот, кто властен уличить:
Ведут богам любезного-провидца,
Который дружен с правдой, как никто.
Входит Тиресий.
О зрящий все Тиресий, что доступно
И сокровенно на земле и в небе!
Хоть темен ты, но знаешь про недуг
Столицы нашей. Мы в тебе одном
Заступника в своей напасти чаем.
Ты мог еще от вестников не слышать, —
Нам Аполлон вещал, что лишь тогда
Избавимся от пагубного мора,
Когда отыщем мы цареубийцу
И умертвим иль вышлем вон из Фив.
И ныне, вопросив у вещих птиц
Или к иным гаданиям прибегнув,
Спаси себя, меня спаси и Фивы!
Очисти нас, убийством оскверненных.
В твоей мы власти. Помощь подавать
Посильную – прекрасней нет труда.
Увы! Как страшно знать, когда от знанья
Нет пользы нам! О том я крепко помнил,
Да вот – забыл… Иначе не пришел бы.
Но что случилось? Чем ты так смущен?
Уйти дозволь. Отпустишь, – и нести
Нам будет легче каждому свой груз.
Неясные слова… Не любишь, видно,
Родимых Фив, когда с ответом медлишь.
Ты говоришь, да все себе не впрок.
И чтоб со мной того же не случилось…
Бессмертных ради, – зная, не таись,
К твоим ногам с мольбою припадаем.
Безумные! Вовек я не открою,
Что у
