сторон. Кроме всего этого, телесная внешность незнакомца настораживала. На его грудь с клинообразной головы ниспадали густые серые пряди засаленных волос. (Клинообразность голове придавали не только широкие скулы, резко ниспадающие к удлинённому подбородку с остренькой как у дьяка бородкой, но и открытый широкий лоб).
– Почти гол, но не наг, – подумал я. – Всё-таки какое-то подобие одежды на нём есть.
Худощавое тело мужчины прикрывала некогда синяя, а ныне покрытая серой пылью бледно-голубая домотканая ткань. Его ноги были босы и черны от толстого слоя пристывшей к ним грязи, неведомо откуда в этом сухом поле найденной.
Мы, молча, смотрели друг на друга минуты две-три. Первым заговорил незнакомец. Присев на колени, он глубоко втянул в себя воздух и проговорил: «Аашуа Самариянин».
– Виктор, – представился я.
– Странное не слышанное имя, – почесав затылок, вымолвил он и спросил, откуда я родом.
– Из России, – ответил я, чем ещё более поставил его в тупик.
– Из России?! – удивлённо пробубнил он и, приподнявшись, окинул взглядом пространство, как бы выискивая в нём названный мною край. – Много ходил, много видел, но… о России не слышал ничего.
Я ничего не стал объяснять моему странному собеседнику, вспомнив, что нахожусь в далёком прошлом, таком далёком, когда России, как государства, ещё и не было, лишь глубоко вздохнул, встал на ноги и, так же как и он, уставился вдаль.
Так, глядя на горизонт, мы молча стояли и думали каждый о своём. О чём размышлял Аашуа, я не знаю, я же думал о том, куда мне идти. Как выжить в неведомом мире, отдалённом от моего времени на две тысячи лет?! То, что мне придётся путешествовать по незнакомой и, возможно, враждебной местности, я не сомневался, ибо понятия не имел, когда Они переместят меня в мой 2007 год. Возможно, никогда! Возможно, мне суждено сложить здесь свои кости, кости ещё не рождённого этим миром человека.
Погибать в расцвете сил, а сорок восемь лет – это не такой уж и большой срок, мне не хотелось, поэтому Аашуа мне нужен был как солнце, воздух и вода! Но был ли у него кров и кто он вообще, я не знал. Спросить же его об этом, я не смел. Не зная этого времени, жизни и обычаев народов этого края, я мог своим вопросом вызвать негодование в его душе. Мой вопрос он мог принять за личное оскорбление, но это было бы полбеды, хуже, если бы он подумал, что я пытаюсь уловкой выяснить, где находится его жильё. Не трудно предугадать, что последовало бы за этим! Он мог бы решить, что я желаю завладеть им. Вот тогда бы мне точно осталось жить максимум до вечера. Рассказав обо мне, столь любопытном чужаке, своим соплеменникам, он вызвал бы в них великий гнев. Они, уверен, решили бы, что я шпион неведомой им России, пришедший поработить их. Оставалось одно, ждать, что скажет он.
– У меня нет своего дома, – проговорил он.
– Ты читаешь мои мысли? – удивился
