Даже очертания его тела представлялись ей более резкими, чем у прочих людей.
– Леон? – окликнула она. – Что ты будешь делать?
– Поеду в Нью-Йорк, – ответил он так, точно планировал это уже не один месяц.
Эмили всегда мечтала увидеть Нью-Йорк. Она сжала руку Леона. Впрочем, он ведь не позвал ее с собой.
Чтобы увильнуть от его родителей – вдруг те разыскивают его, – они пошли в темный итальянский ресторанчик рядом с кампусом. Леон разговорился насчет Нью-Йорка. Может быть, сказал он, ему удастся найти работу в какой-нибудь летней труппе, а если повезет, получить эпизодическую роль во внебродвейском театре. Он все время говорил «я», не «мы». Эмили понемногу охватывало отчаяние. Ей хотелось найти какой-то изъян в его лице, которое казалось таким одухотворенным в сумраке ресторана.
– Сделай мне одолжение, – попросил Леон, – сходи в мою комнату, уложи вещи, самые необходимые. Я боюсь, что мама с папой будут ждать меня там.
– Хорошо, – сказала она.
– И принеси мою чековую книжку, она лежит в верхнем ящике туалетного столика. Мне понадобятся деньги.
– Леон, у меня есть восемьдесят семь долларов.
– Сохрани их.
– Это остаток карманных денег, которые дала мне тетя Мерсер. Мне они не понадобятся.
– Перестань ты наконец суетиться! – потребовал он, но все же прибавил: – Прости.
– Да ничего.
Они вернулись в кампус, Леон остался ждать у фонтана, а Эмили пошла в его комнату. Родителей в гостиной уже не было. Два кресла, в которых они сидели, пустовали, их обшивка, тихо вздыхая, постепенно расправлялась, стирая оставленные мистером и миссис Мередит отпечатки.
Эмили поднялась по лестнице к спальням. Здесь она почти не бывала. Девушки сюда допускались, но заглядывали редко, в этой части общежития ощущалось что-то неловкое. Двое юношей перебрасывались в коридоре мячом для софтбола. Когда Эмили бочком миновала их, они нехотя остановились, а едва отойдя от них, она снова услышала за спиной шлепки по мячу. Она постучала в дверь 241. Сосед Леона по комнате отозвался:
– Да.
– Это Эмили Кэткарт. Можно мне войти, забрать для Леона кое-какие вещи?
– Конечно.
Он сидел, откинувшись вместе со стулом назад от своего стола, и занимался, судя по всему, только тем, что с помощью аптечной резинки обстреливал канцелярскими скрепками висевшую на стене пробковую доску. (Как она сможет полюбить, утратив Леона, еще кого-то?) Скрепки, ударяясь о доску, падали в стоявшую под ней металлическую мусорную корзинку.
– Мне нужен его чемодан, – сказала Эмили.
– Под той кроватью.
Эмили вытянула чемодан. Он был покрыт пылью.
– Мередит нас покидает? – спросил сосед.
– Он уезжает в Нью-Йорк. Только родителям его не говорите.
– В Нью-Йорк, значит? – без особого интереса произнес сосед.
Эмили
