style="font-size:15px;"> Это была моя тронная речь – командира истребительного авиаполка.
Вечером после полетов мы остались с комиссаром полка вдвоем. Сергей Фёдоров, так звали моего боевого помощника по политической линии, мне сразу понравился. Ну, во-первых, и возрастом, и званием весь командный состав полка оказался старше меня. Начальник штаба – майор, командиры эскадрилий – капитаны. «Слава богу, – подумал я, знакомясь с Фёдоровым, – хоть у одного на петлицах кубарем меньше, а то будто я здесь вовсе не командир!»
Доброта просвечивала во всех чертах комиссара. Вместе с тем в его взгляде было что-то, говорившее об уверенности в себе и твердой воле.
– С чего начнем, Сергей? – спросил я, когда он поделился со мной своими первыми впечатлениями о коллективе полка.
– С дисциплины! – ответил комиссар и принялся рассказывать, что летчики здесь достаточно опытные, но порядка в полку никакого.
Это я тоже успел заметить. Одеты все были небрежно, неопрятно, друг друга никто не приветствовал, как в армии положено, младшие по званию к старшим обращались запросто, по имени: «Эй, Вася!.. Петя…» – будто находились на деревенских посиделках, а не в боевом полку.
– Вот, помню, был у меня наставник слесарь, – горячо говорил Сергей. – Оставил я как-то рабочее место неубранным, а утром на следующий день он встречает у станка и говорит: «Запомни, малец: в любом деле дисциплина – это главное. У нас, слесарей, без этого работать нельзя. А ты ушел и рабочее место не убрал. Еще увижу – по соплям получишь…» А тут ведь не станок – небо!
Комиссар горячился, и обаятельна была и эта его горячность, и легкость реплик, и быстрота решений, обаятельна была и сама тогдашняя молодость его, даже мальчишество…
Зимний вечер давно опустился на военный городок. Лунный свет – призрачный и серебристый – заливал все вокруг, а в моем кабинете было совсем темно. Мы так увлеклись разговором, что даже не заметили, что сидим в потемках.
– Да будет свет! – зажег керосиновую лампу Сергей, и беседа наша продолжилась.
Понемногу мы пришли к общему выводу: брошенные вожжи натянуть невозможно. Поэтому, коль уж нам доверили управлять полком, ни одно нарушение дисциплины нельзя оставлять не пресеченным, ни один серьезный проступок не следует замалчивать.
– Любой недостаток более простителен, чем уловки, на которые идут люди, чтобы его скрыть, – заметил комиссар, и мы тут же решили откровенно обо всем поговорить с людьми на партийном и комсомольском собраниях, принять у летчиков и техников экзамен по знанию Устава Красной армии и зачеты по всем документам, регламентирующим летную работу.
– А полеты закрыть! – заключил я. – До тех пор, пока в полку не наведем порядок…
Сергей, помню, внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал по поводу этого моего решения, то ли согласившись с ним в душе, то ли не желая мне возражать.
…На открытом партийном собрании присутствовал весь личный состав
