style="font-size:15px;"> Первый из “братьев” толкнул Салима так, что стул перевернулся, Салим упал на бок, оперся на руку, тарелка загремела по полу, простокваша разбрызгалась.
Салим хотел подняться, но второй из нападавших пнул его в грудь так, что тот повалился назад, в стулья.
Правая нога вытянулась, подметка прочертила след в луже простокваши.
Йона сидел, попивая кофе.
Парни из Мальмё, на голову выше, вклинились между ними. Они спокойно оттолкнули людей из “Братства” и, улыбаясь, заговорили по-албански.
Надзиратели были уже в столовой, растаскивали группировки.
Салим поднялся на ноги. Пытаясь выглядеть невозмутимым и скрыть страх, он потрогал раненый локоть и сел на место.
Йона протянул ему салфетку.
– Спасибо.
– Мне кажется, у тебя на рубашке брызги простокваши.
Салим стер пятна, сложил салфетку. Йона подумал, что нападение было ложным, просто отвлекающий маневр.
Он прищурился на Рейнера, пытаясь прочитать по его лицу, каким будет второй заход.
Надзиратели поговорили с обоими нападавшими – те заявили, что Рачен спровоцировал их.
Ситуация разрешилась задолго до того, как явилась спецгруппа с дубинками и слезоточивым газом.
Йона понимал, что единственная возможность проникнуть в организацию Салима до среды – это воспользоваться тем, что Салима перевезли из Халля без предупреждения.
Там он, вероятно, выстроил свою наркоорганизацию для связи с волей.
Разумеется, он учитывал риск быть раскрытым. Но такой риск – нет.
Если он в самом деле руководил из тюрьмы террористической группой, то теперь оказался внезапно отрезанным от нее.
Как оперативный руководитель, он должен немедленно найти связного, восстановить связь.
Если полученная от службы безопасности информация верна, то положение у Салима Рачена отчаянное, ведь он должен дать отмашку на убийство в среду.
Йона посмотрел на Салима, тот сидел, обхватив себя рукой; на темно-коричневой поверхности кофе образовалось светлое кольцо.
– Не надо мне было пить этот кофе, – заметил Йона.
– Верно, – сказал Салим.
Он быстро произнес благодарность Господу за пищу и встал.
Йона сказал Салиму, чтобы тот еще раз подумал насчет учебы.
У заключенных было десять минут – привести себя в порядок перед прачечной, учебой или мастерской.
Оказавшись у себя в камере, Йона понял, что ее обыскивали: кровать разворошена, одежда валяется на полу, кто-то топтал его письма, книги и фотографии.
Он вошел и вернул на место фотографию дочери, Люми, погладил ее и принялся убираться.
Он собрал разбросанные письма, расправил их, постоял, держа в руке первое письмо Валерии и вспоминая, как получил его. В тюрьме готовились к Рождеству. После праздничного ужина (без спиртного) в отделение явился рождественский
