этого мерзавца отдают на опыты. И поделом ему – поделом!
– Кстати, я давно не слышала подобных приговоров. Думала, такая судебная практика давно сошла на нет.
– Что вы! Почти каждый день кого-нибудь туда отправляют.
– Правда?
– Да-да. Только все больше из Нижнего города. И правильно этой собаке досталось! Как там господин Дурново говорил – со свиным рылом в калашный ряд не лезут. А что такое «калашный ряд», госпожа?
– Не знаю, Агнесс. Думаю только, что в Вавилоне их нет…
Тем же вечером Хэзер отправилась в Гранд Опера. На этот раз не одна, а с упитанным промышленником Мартенсоном. Он, видимо, решил ее удивить и порадовать и взял билеты на «Травиату» Верди.
Хэзер эту оперу ненавидела, но приходилось терпеть и мило улыбаться галантному старичку. Не меняя грациозной, чуть кокетливой позы, она высидела весь спектакль.
Затем предстоял ужин в ресторане, в отдельном кабинете.
Обстановка там была поистине шикарная. Кабинет, обитый темно-вишневым бархатом, был освещен несколькими хрустальными светильниками на стенах и столе – умеренно-яркими, оставляющими не полумрак, но словно бы романтичную дымку.
На ужин подали дары моря – роскошь исключительная и зачастую непозволительная в Альфа-Вавилоне. Даже претор редко баловался подобными деликатесами. А тут ждало целое ассорти из креветок, устриц, кусочков щупалец осьминога и кальмара, и полупрозрачных нарезок подкопченной рыбы.
– Боже… – выдохнула Хэзер (она на самом деле удивилась). – Как?..
– Все – для самой прекрасной дамы Вавилона, – отвечал Мартенсон, помогая ей сесть за стол. – Прошу.
Хэзер оглядела раскинувшееся перед нею на многоступенчатом блюде рыбное изобилие. Начать она решила с тунца. На нем и закончить – ко всем прочим гадам она относилась с опаской.
А вот Мартенсон уплетал их с отменным аппетитом. Особенно рьяно уничтожал устриц. Блики от отделанных хрусталем подсвечников мерцали на его очках и лысине. Время от времени он переставал жевать, промакивал губы салфеткой и улыбался Хэзер.
Когда ужин был в самом разгаре, вдруг вошел официант и сообщил, что господина Мартенсона срочно зовут к телефонному аппарату. Он извинился перед дамой и спешно вышел. Хэзер любезно улыбнулась ему вслед и впервые за вечер расслабленно откинулась на спинку стула.
Комнату наполнял сгущающийся запах рыбы и ароматических декоративных свечей. Надо же, и на это не поскупился!
Когда Мартенсон вернулся, он был хмур и явно чем-то раздосадован.
– Мисс Эйл, – проговорил он, подходя, но не садясь обратно. – Прошу у вас прощения, но я, очевидно, вынужден буду вас покинуть. На одной из моих фабрик только что произошло чрезвычайное происшествие. Беспорядки по совершенно абсурдной, говоря по совести, причине. Но все это требует моего присутствия. Возможно ли перенести нашу встречу
