с молнией перестали и не пролились… Как бывает: страдали – и не получилось… воспламенялись чувствами – а оказалось… что и он другой, и она не та; и не пролились.
«Сбежать, оторваться» – но все узкие места и тесные врата закончились, и Пётр Анисимович выпал на широкий проспект. На проспекте ни одного человека и только вдали, как в бессмертной «Шинели»: «Вдали, бог знает где, мелькал огонёк в какой-то будке, которая казалась стоявшею на краю света». Вдали, где прямой проспект, наскучив самому себе своей тошной прямотой, поворачивает, там, вдали, одиноко и лениво помигивала мигалкой милицейская, выехавшая в ночной дозор скорая помощь.
И Пётр Анисимович, как Акакий Акакиевич, сердцем чувствовал что-то недоброе и шёл, всё убыстряя шаги, а потом бежал, убегая, как крошечный лагерлефовский сказочный Нильс, от нависшего над ним бронзового короля с бронзовой дубиной.
Ещё Петру Анисимовичу, когда он бежал, приходил на ум помешанный Евгений из «Медного всадника», Атлант, бегущий на край света от Зевсовых перунов и царь Саул, которого настигают филистимляне, чтоб отрубить ему голову от тела и, почему-то, снова же неконтекстуально, картина венецианского живописца Карла Кривелли «Бичевание Христа».
Будучи ещё университетским Аниской и, как всякий такой Аниска, будучи впавшим, на некоторое незначительное для вечной жизни, но, всё же, в зафиксированное вечным штихелем поэтическое баловство, сочинил Пётр Анисимович игривый парафраз на гениальное стихотворение гениального поэта, по поводу удачно подсмотренной в жизни человеческой сути.
Johann Wolfgang Goethe Пётр Крип
E R B L E H R E П А Р А Ф Р А З
Vom Vater hab’ ich die Statur Своей ни мысли у меня, ни слова,
des Lebens ernstes Führen, Всё от отца, от деда моего,
vom Mütterlein die Frohnatur И даже к женщинам желание моё не ново,
und Lust zu fabulieren. Мне прадед завещал его
Urahnherr war der Schönsten hold, Страстей букет, мне бабка подарила,
das spukt so hin und wieder, Желаний тьму, по-моему, бабкин брат,
Urahnfrau liebte Schmuck und Gold И как вино в бокал сцедила,
Das zuckt wohl durch die Glieder. В меня её сестра, любвеобильный яд.
Sind nun die Elemente nicht К нарядам пыл – конечно же, прабабка,
Aus dem Komplex zu trennen, Влечение к деньгам – конечно, деда брат,
was ist dann an dem ganzen Wicht Размер ноги, осанка и посадка –
original zu nennen. Отца или, верней – отцовский вклад.
Ещё труслив я и обманщик,
Немножко сплетник и немножко жмот…
Нет! Всё это не я – я в жизни лишь шарманщик,
Я ручку лишь кручу – а родственничков хор во
мне поёт.
«Если бы не «сцедила» для рифмы к подарила… то талантливо, ведь, правда?» – подумал Пётр Анисимович, оторвал глаза от рукописи
