В общем, что-то взбрело. И тут случилось это.
Ира видела такое в кино. Вот резвятся невинно девушка и юноша, возятся, смеются. Потом один из них – например – стирает с рукава девчонки грязное пятно от воды из полузамерзшей лужи; другая – например – промокает пальчиком каплю на его носу. И вдруг… Да, так бывает в кино. Два совершенно невинно резвящихся человека одновременно каменеют, стоят неподвижно и смотрят друг другу в глаза. А там, в глазах, происходит какое-то мгновенное движение, как будто загорается неисправный светофор – одновременно красный и зеленый свет. Красный говорит: «Стоп», зеленый кричит: «Вперед» – и побеждает. Два человека на некоторое время замирают, но глаза их дают сигнал, что шутки кончились и сейчас произойдет нечто, чему они не смогут противиться. И они бросаются навстречу друг другу, еще ничего не осознавая, но уже целуются долго и пылко, как будто ждали и не могли дождаться этого момента. Ира, впрочем, по неопытности сначала сжимала губы и упиралась кулаками в его грудь, но юноша быстро выправил положение, а она, отличница, моментально все усвоила, и губы раскрыла, и руку забросила ему за шею, и это длилось, казалось, бесконечно. Он первым отпрянул, стер с лица мученическую гримасу и хрипло спросил:
– Как тебя зовут?
– Ира.
– А я Вовочка из анекдота, – он хотел пошутить, но не вышло. – В общем, Владимир.
– Володя, – шепотом повторила она.
Он взял ее за руку.
– Пошли.
И они пошли по длинной полутемной улице, которая давно спала беспробудным сном и не подозревала, что на ее покрытой замерзающими лужами земле начинается чья-то, никем не предсказанная судьба. Потом дома кончились, и перед их глазами обозначился уродливый силуэт какого-то строения. Владимир толкнул дверь, и они оказались в просторном помещении, на три четверти забитом сеном. Никто их не понукал, не давал советов, не толкал вперед и не останавливал. Молча, держась за руки, они полезли наверх, тут же соскользнули вниз, расцепили руки и снова начали карабкаться, но скользкое сено сталкивало их обратно. Это было смешно, но они не смеялись, а тихо злились, пока он наконец не разбежался, преодолел с разбегу сопротивление, а потом, уже сверху, подал ей руку.
Сено, конечно, кололось, шуршало и пахло самим собой – ничего нового, хотя, вообще говоря, влюбленным такая экзотика нравится. Но они не были влюбленными, им было все равно, они просто делали то, что должно было произойти в данный момент. Как в кино. И когда это произошло, Ира наконец очнулась. Ей было больно и противно. Ей было мерзко и от того, как это осуществлялось, и оттого, что она, правильная семнадцатилетняя девочка, могла себе такое позволить. Мелькнул в памяти образ Катьки, смелой, отчаянной, целеустремленной Катьки, но от этой памяти стало совсем муторно. Катька была здесь ни при чем.
Она рванулась и заскользила к краю стога – прочь, прочь отсюда! Володя сильно и мягко схватил ее за талию, вернул на продавленное ее телом место и обнял.
– Не бойся. Полежи, отдохни. Все хорошо.
Все хорошо?! Да, да, все хорошо! Он больше не делал ей больно, он гладил ее и нежно прижимался,
