постановки. Конечно, телевизоров в то время было очень мало. Даже в 50-е люди еще собирались у витрин магазинов, чтобы посмотреть важные события. Ни у кого из моих знакомых телевизора не было, так что ни я сам, ни друзья и родные увидеть мои работы не могли. Может, это и к лучшему.
Студия DuMont снимала первый сериал по комиксам «Бак Роджерс в XXV веке» (Buck Rogers in the 25th Century), и, видимо, я кому-то очень понравился в роли марсианина. Говорю так, потому что на эту роль меня приглашали трижды. А может, просто костюм был впору? Играли мы в прямом эфире, так что без ляпов не обходилось. Вскоре к нам присоединились талантливые молодые люди, видящие перед собой море возможностей, и уровень сериала стал расти. Сначала пришли хорошие сценаристы – Пэдди Чаефски, Род Серлинг, Норман Корвин, а за ними потянулись и не менее хорошие актеры. Намного лучше и талантливее, чем я. Мы пробовали, экспериментировали, что-то получалось, а что-то – нет. Какое это было время – 50-е! Телевидение тех лет стало школой для всех: звукооператоров, осветителей, операторов, не говоря о сценаристах и режиссерах. Сидни Люмет, тогда уже довольно известный молодой актер, в 1951 г. ушел с поста преподавателя High School for the Performing Arts (его сменил я) ради места заместителя директора одной телекомпании.
Любознательным мастерам театра захотелось разведать обстановку.
Особенностью работы актеров стало то, что им приходилось делать все, что они умели, но при этом еще и помнить (а точнее, пытаться забыть), что их снимает камера. Повезло тем из нас, кто в профессиональном плане рос на импровизации. Нельзя было сделать перерыв или еще один дубль. Это было здорово. Похоже ли на обычный театр? Не совсем. Места намного меньше, камеры неповоротливые, а главное, все бегом, бегом! Переходов между сценами не было. Помню, как однажды по сюжету меня подстрелили, и, пока я неподвижно лежал на полу, группа снимала тридцатисекундную сцену, в которой кто-то рассказывал моей матери о случившемся, и камеру снова наводили на меня, уже лежащего на больничной койке. Я еле успел запрыгнуть в нее как был, в одежде.
Тем временем заинтересовавшиеся такой народной любовью корпорации увидели в мыльных операх неиссякаемый источник прибыли и решили взять дело в свои руки. Очевидно, что меньше всего они хотели шокировать, рисковать и поощрять что-либо, что могли бы посчитать «раскачиванием лодки». Никакие смелые, серьезные и оригинальные идеи не допускались. Медийное пространство теперь принадлежало производителям товаров и их рекламодателям. Но творческие люди не оставляли попыток туда пробиться. Несмотря на все сложности, телеэфир манил многих. В конце концов, это была работа, оплачиваемая работа для актеров и сценаристов.
В 1950-х гг. появился «черный список». Попадание в него неминуемо означало конец карьеры, поломанные жизни. На долгие годы телевидение перестало быть площадкой свободных умов, колыбелью самородков, причем сказалось это и на нас – тех, кто зависел от результатов их работы. Сценаристы, не попавшие в список, стали подвергать себя самоцензуре. Не мутить
