сценаристы и режиссеры, создававшие сильные и интересные работы, в которых актер чувствовал, что вносит важный вклад в общее дело. И все равно он не имеет власти над этим миром. Сегодня сценаристы начинают приобретать на телевидении большую значимость, но все же заправляют всем редакторы и режиссеры. Актеру приходится мириться с остальными участниками съемок, позволять им – режиссерам, редакторам, операторам-постановщикам и всем остальным – выбирать, какие кадры, какие дубли из множества сыгранных сохранить. И в картине навсегда останутся только те сцены, которые понравились другим, а не актеру.
Актер властвует только в театре. Только в театре каждый вечер в восемь часов гаснет свет, и все присутствующие – и режиссер, и продюсер, и сценарист – понимают: все зависит от нас, актеров. И мы не подводим. Этот мир, этот вечер – наши. Ни у шоу по кабельным каналам, ни у фильмов, обычных или со спецэффектами, нет той единственной вещи, которая меняет все правила игры, прекращает все посторонние разговоры, заставляет сердце биться чаще, – живых зрителей. Актеру приходится принимать решения – правильные или нет – на виду у всего зрительного зала. Все полтора часа, что длится спектакль (а часто и намного дольше), ничто не отделяет его от зрителя. И зритель видит актера, разделяет его радость, боль и даже глупость не когда ему захочется, а только здесь и сейчас. Именно в театре актер может меняться и развиваться постоянно, вечер за вечером.
Но какими бы ни были технические средства и возможности – будет ли история рассказана без участия голоса или одним лишь голосом, без участия тела или только им, – какими бы ни были исторический контекст, предпочтения публики, актер всегда использует свои главные инструменты: воображение, восприимчивость, темперамент, чувство логики и правды. Технологии и дальше будут идти вперед, появятся новые – такие, какие мы пока даже представить не можем. Развитие техники и общества снова изменит правила игры, так что актерам опять придется приспосабливаться. Но они справятся.
3
Одиночество невостребованного актера
Многие относятся к театру и актерскому мастерству как к делу всей жизни. Есть те, кто старательно учится, находит работу, иногда даже получает главную роль, которая должна бы все изменить… но не меняет. И вот где-то на третий-четвертый год разочарований и скромных успехов, а может, на шестой год тщетных попыток пробиться в Нью-Йорке наступает момент, когда актер, устав от подработок официантом, в сердцах бросает: «К черту. Жизнь проходит. Я так больше не могу. Мне не дают играть. Это не мое». Потом добавляет: «Можно и чем-нибудь другим заниматься в жизни. Вот и займусь. Думал, из меня выйдет актер, но с меня хватит. Пора жить нормально». И актер уходит. Во многих случаях мы теряем отличного актера, одного из тех, кого театр должен холить, лелеять и приглашать на роли.
Есть, правда, и другой тип актеров, которые, оказываясь в том же безрадостном положении,
