роуди». Хотя и клялись, что таковая никогда не увидит свет.
Все получилось скверно, волшебство исчезло, и мы это знали. Четвертый сезон «Команды роуди» – длинная, неудачная похоронная песнь, знаменующая конец эпохи. Но публика, как это известно целым поколениям рекламщиков, любит погрустить. Рейтинг оказался еще выше, чем для трех предыдущих серий. Даже «Нью-Йоркер» превознес нас до небес, мы-де представили «рассказ о сне с открытыми глазами, о мечте, которая разбивается вдребезги».
А мы с Майком совсем выдохлись, впали в апатию. В депрессию. Работу, которую мы считали худшей за всю нашу карьеру, восхваляли даже те, кто раньше сторонился нас, будто зачумленных. Поэтому в декабре 2012 года я согласился на то, что предложила Аннелизе. Провести несколько месяцев в ее родной деревне, крохотной точке на карте под названием Зибенхох, Альто-Адидже, Южный Тироль, Италия. Вдали от всего и от всех.
Прекрасная мысль.
Герои гор
На фотографиях Зибенхоха, которые показывала мне Аннелизе, эта деревушка, прилепившаяся на высоте тысячи четырехсот метров над уровнем моря, не представала во всей ее красе. Да, окошки с геранью были те же самые, и улочки, узкие, чтобы сохранялось тепло, – тоже. Заснеженные горы и леса вокруг? Вид с открытки. Но вживе это все виделось… другим.
Великолепным.
Мне нравилась церквушка и кладбище вокруг нее, пробуждавшее мысли не о смерти, но о молитвах и вечном покое. Мне нравились островерхие крыши домов, ухоженные клумбы, асфальт без единой трещинки; нравился диалект, временами непонятный, искажавший язык моей матери (и, по сути, язык моего детства), превращая его в диалокт, неблагозвучный и грубый.
Мне нравился даже универсам «Деспар», приютившийся на площадке, с трудом очищенной от растительности; нравилось, как местные дороги пересекаются с центральными автострадами; нравились и горные тропы, полускрытые буками, папоротниками и елями.
Мне нравилось выражение, с каким моя жена показывала мне что-нибудь новое. Улыбка, превращавшая ее в ту самую девочку, которая, как я мог себе вообразить, бегала по этим лесам, играла в снежки, бродила по дорогам, а когда выросла, пересекла океан, чтобы оказаться в моих объятиях.
Что еще?
Мне нравился шпик, в особенности хорошо засоленный, какой тесть приносил нам, никогда не признаваясь, откуда берется такая вкуснотища – ясно, что не из тех магазинов, каковые он именовал «лавчонки для туристов», – и кнедлики, для приготовления которых существует по меньшей мере сорок различных способов. Я поглощал песочные пироги-кростаты, штрудели и много чего еще. Самым бесстыдным образом я набрал четыре килограмма, и совесть меня нимало не тревожила.
Дом, где мы поселились, принадлежал Вернеру, отцу Аннелизе. Он располагался на восточной окраине Зибенхоха (если, конечно, деревенька с населением в семьсот душ имеет настоящие окраины), в том месте, где горы поднимаются, чтобы коснуться небес.
