думаю, нетрудно догадаться, какое название получил госпиталь. Все шло гладко, пока не началась очередная война. Когда нашу территорию захватили немцы, они первым делом расстреляли всех больных прямо у стен крематория. Так как крематорий был небольшой и сжигать по два тела было слишком долго, они стащили все трупы в одну огромную кучу, облили их бензином и подожгли. Воистину отвратительный поступок. Хотя, другого от них нельзя было ожидать. Больницу они стали использовать как лагерь для военнопленных. Забыла упомянуть, на концах каждого блока возвели высокие шпили. И вообще, дизайн здания очень поменялся. Внутри и снаружи это была чистая готика. Немцы с радостью водрузили свои знамена со свастикой на эти шпили, чтобы они гордо развивались на ветру. Поговаривают, что там они стали проводить опыты над своими заключенными. Ни одна история про вторую мировую, где в одном предложении фигурируют немцы, концлагерь и заключенные, не обходилась без упоминания или догадок об экспериментах над людьми. Например, якобы, они заставляли близнецов – брата и сестру заниматься инцестом, чтобы посмотреть через девять месяцев, что у них родится. Делали, в общем, все что им взбредет в их воспаленные мозги.
После второй мировой, когда русские разбили немцев, здание долго никто не хотел трогать. Вокруг него стали ходить всякие слухи. Так оно стояло до одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, когда землю прибрал к себе Нью-Таун. Мэр города приказал построить еще два корпуса по девять этажей. Опять же, модернизировал отопительную систему, и клиника вновь стала работать уже через полтора года. Решили не отходить от готического стиля, также было решено возвести два шпиля. А в честь очередного открытия, в главном холле повесили фотографии первых основателей. Надеюсь, они там будут, хочется посмотреть и прикоснуться к истории.
Ева замолчала, бросила на меня беглый взгляд с улыбкой на губах.
– Куда мы едем, это, наверное, самое жуткое место, где мне предстоит побывать. Проверю-ка я батарейки, а то не хочется оказаться там без света.
Все было отлично, оба фонарика светили очень ярко. Часть дороги мы проговорили, я был совсем расслаблен, но когда Ева свернула на гравийную дорогу, что шла между густых деревьев, мне стало не по себе. Снег все еще падал, и я вглядывался в даль. Проехав еще метров сто, мы увидели высокий кирпичный забор, который вырывали фары из объятий темноты. Одно меня радовало, что на снегу нет ничьих следов.
Наконец, доехав до главных ворот, мы остановились.
– Давай сразу развернемся, – попросил я Еву.
Она только улыбнулась и согласилась. Припарковавшись, она заглушила мотор.
– Ну что, идем?
– Ага, – неохотно согласился я.
На меня это место действовало подавляюще.
Когда я вышел на улицу из теплой машины, меня сразу же пробрал мороз. Но не от холода. Это просто
