к ночи я тебя отведу.
Лева пошел гулять. Он походил по улицам, по базарам, прошелся по перрону железнодорожной станции, посмотрел, как уходят и приходят поезда. Юноша еще пользовался полной свободой, но его уже не покидало сознание, что впереди тюрьма и другой дороги нет. И как это ни странно, ему захотелось поскорее попасть в тюрьму. Он вернулся на квартиру, где остановился возчик. Они попили чаю, и Лева стал уговаривать своего провожатого, чтобы тот отвел его в тюрьму.
– Да ты что? Насидишься еще, иди гуляй, там не нагуляешься: прогулки дают на пять – десять минут.
Лева опять походил немного, но вскоре вернулся и решительно заявил, что гулять больше не хочет, а просит отвести его в тюрьму. Хозяева квартиры смеялись над юношей:
– Удивительный ты парень, арестант! Другой бы на твоем месте давно бы побег совершил – уехал бы куда угодно с этим самым пакетом, где твой паспорт и документы.
– Нет, он сделать этого не может, – сказал его сопровождающий. – Он готов идти на страдание ради Христа.
И они пошли на станцию, близ которой было помещение пересыльной тюрьмы. На платформе сопровождающий остановился:
– Вон брат идет, давай подойдем к нему! – Это был один из братьев, о котором Лева слышал, что он самоотверженно трудится для Христа. Они поприветствовались.
– О, брат дорогой, так ты в тюрьму! Вот тебе и на! – он с особой любовью и жалостью посмотрел на Леву. – Ты молодой и некрепкий, тяжела тебе будет тюрьма!
Потом он задумался и, обнимая Леву, сказал:
– Если бы, брат, сейчас, разрешили мне за тебя пойти в тюрьму, я бы с радостью. Ты бы остался на воле, а я бы сидел за тебя.
Лева слушал эти слова, полные любви и сострадания, и сердце его трепетало:
– Господи, в первый раз встретились – и такая любовь! Брат хочет душу свою положить за меня…
…А кругом по станции ходили люди, хмурые, озабоченные. Каждый искал только своего, и никто не замечал, что, здесь, на этой станционной платформе, была истинная Божья любовь, Христово чувствование.
– Я думаю, дорогой брат, – сказал Лева, – что вам так или иначе придется тоже познакомиться с тюрьмой. Темнеет, и репрессии, возможно, увеличатся. Многих невинных людей еще лишат свободы. Раньше я, признаться, был наивным и думал, что если хлопотать перед правительством и лично перед товарищем Сталиным, то разберутся и освободят невинных. А теперь, наблюдая все, что творится, я прямо не знаю…
– Все зависит от Господа, – сказал брат. – Без Его воли и волос с головы не упадет. Он откроет дверь – и никто не закроет, закроет дверь – и никто не откроет.
Они еще некоторое время беседовали о деле Божьем. Брат рассказал о том, что во многих местах Сибири продолжают отбирать молитвенные дома и сажают все новых и новых верующих.
– Да, сказал Лева, – видимо, труд, на нивах Божьих пока закрывается, и, вероятно, я вовремя попадаю в тюрьму для того, чтобы быть более очищенным, приготовленным…
