вокруг бумажками и окурками, шоссе, эстакада, грязные автомобили…
Надя с мужем ютились в однокомнатной съемной квартире на окраине города, где все дома похожи друг на друга. Лифт почему-то не останавливался на их этаже, а из окон открывался вид на живописный пустырь, местами превращенный в свалку.
Надя поила Рыжика чаем, когда вернулся усталый Влад. Он работал где-то на стройке. Рыжик не любопытствовала – Надя сама разболтала, что на самом деле он сценарист, но никто его, такого талантливого, не ценит, и вообще ему ужасно не везет в жизни. Но ничего, все как-нибудь наладится.
(«А я его знаю, – сказал Артем. Это случилось уже через полтора года. – Только он ни одного сценария так и не сочинил». Карина Аркадьевна как-то раз читала отрывки из его недописанных опусов. Говорила: мол, очень концептуально. Мог бы стать серьезным писателем – не то что сценаристом. «Но „мог бы“ – не считается», – жестко подытожил Артем. Он терпеть не мог неудачников.)
Надя вывалила в кастрюльку с кипящей водой пакетик слипшихся пельменей, не переставая о чем-то рассказывать. Влад слушал ее, улыбаясь. Рыжик допивала остывший чай. На какое-то время она отвлеклась, наблюдая, как за окном, далеко внизу, подхваченный ветром черный пластиковый пакет парит над землей, похожий на электрического ската в толще воды. Поняв, что теряет нить разговора, Рыжик снова посмотрела на Влада… И поймала его скучный взгляд. Там плескалась тоска: буль-буль. Влад тут же отвернулся, но Рыжик была уверена, что в этот момент он подумал: «И зачем она пришла? Почему бы не оставить нас в покое?»
Почти год она старалась приезжать к Наде как можно реже.
«Наверное, я была слишком впечатлительной… Была? Ты и сейчас такая. Дурочка, в общем. Навоображала себе невесть чего», – усмехнулась Рыжик про себя.
А Влад оказался не таким уж букой, когда они все-таки познакомились поближе. И ничего не значил этот взгляд. А если бы и значил… Ну да ладно, дело прошлое.
***
Рыжик шла по узенькой дорожке между покосившимися заборами, вздымая ботинками фонтанчики пыли, и досадовала, что сейчас наверняка придется стоять в очереди. Телефонная будка была одна-единственная на весь поселок, зато совершенно бесплатная, поэтому под вечер она становилась местным центром общественной жизни. Возле нее собирались старушки-огородницы: успев за день полить и прополоть все свои многочисленные грядки, они горячо обсуждали непримиримую борьбу с гусеницами и звонили в Москву – детям, внукам и просто приятельницам, чтобы поинтересоваться прогнозом погоды и политическими новостями. Не тратить же деньги на мобильном, если бесплатный телефон есть.
Артем относился к этим «бабским посиделкам» с легким пренебрежением. Он никогда и никому не звонил отсюда. Ему нравилось, что здесь они отрезаны от обычной городской жизни. Ну, а Рыжику, хоть она и не любила очередей, всегда виделось нечто умиротворяющее в таких вот вечерних беседах. В них, казалось,
