почувствовав необъятную тяжесть в груди. Заложники всегда плакали, рыдали и сотрясались от страха, и никто не заставлял его проявить к ним хоть каплю сочувствия. Конечно, он не был в восторге от того, что делал с ними, но ведь иначе невозможно было разговорить их. Иной раз они верещали как серены, приходилось заклеивать рты скотчем, лишь бы не слышать жуткие вопли. Но сейчас, он был крайне обескуражен поведением девушки, на чью семью совершилось нападение. Она единственная сидела здесь не связанная по рукам и ногам, и единственная молчала, хотя и была до смерти напугана.
Ее не должно было быть здесь. Не из-за того, что сам факт ее существования прошел мимо Алекса, а просто потому что ее не должно было быть здесь. Он чувствовал это.
Тогда, как же она оказалась в доме Мойсовых, а главное, в какой момент времени появилась? И как он мог не узнать о ней за эти месяцы?
Корж протянул ему окровавленный нож, и на секунду замешкавшись, Алекс взял его в руки.
– Скажи им! Господи, скажи им! – выла от боли дочурка, прижимая к ране связанные руки. – Пожалуйста, папа. Я умру… Я сейчас умру…
Секунды, пока на лице Мойсова играли нервы и эмоции, казались вечностью. Его дочь билась в истерике, молодая женушка беспрерывно мычала и продолжала реветь, и только племянница, закрыв уши руками, вжималась в стенку, не открывая глаз.
– Заходим на третий круг, – спокойно сказал Алекс.
Выставив ногу вперед, он приподнял руку, целясь в Мойсова, как вдруг тот закрыл глаза и едва заметно кивнул.
– Отпустите мою семью и я скажу вам, где деньги. Не надо больше никого калечить.
Алекс опустил руку:
– Никто не хотел причинить вам боль. Ты сам довел до этого. Нам нужны только твои деньги и больше ничего.
– Получите свое и грохните нас одного за другим.
– Заберем деньги и уйдем. Проснешься утром и решишь, что это был всего лишь сон.
– Проснусь с дырой в плече, побитой мордой и раненой дочерью? – усмехнулся Мойсов, с горечью взглянув на Алекса. – Хороший сон.
– Я тебя предупреждал. Все зависит только от тебя. Ну, так, где деньги?
Несколько секунд Мойсов молчал, как будто решая, можно доверять преступникам или нет. Он глядел на жену и заплаканную дочь, зажимающую руками рану, а затем, подняв вымученные глаза на Алекса, тихо ответил:
– Под ковром.
Алекс обернулся к широкому угловому дивану в центре гостиной и взглянул на пушистый белоснежный ковер неровной формы.
– Здесь?
Мойсов нехотя кивнул.
Хихикнув, Корж подлетел к указанному месту и сдвинул ковер.
– Здесь ничего нет!
Алекс нетерпеливо взглянул на Мойсова.
– На паркете есть темные вкрапления, поставь туда ногу и прыгни три раза.
– Какого черта?! – взорвался Корж.
– Это шутка? – спросил Алекс, сжимая в руках нож.
– Разве
