покраснела.
– Я с детства хотел работать главным мамологом страны. Да-да! Чтобы утром женщины по очереди подходили ко мне и я каждой, пожимая грудь, говорил: «Здравствуйте! Ну, как здоровье? Как самочувствие?» И потом: «Отлично! Я рад за вас! У вас очень и очень все в порядке! И у вас тоже! Заходите еще! А вас я попрошу остаться для подробного изучения и тщательного обследования». Я хотел, чтоб моя рука всеми женщинами воспринималась не иначе, как орден женской груди. И я бы раздавал награды: «Получите! На здоровье! На здоровье! У вас все будет в порядке. Получите! И у вас. И у вас…» И все рады, все довольны, все смеются. Рабочий день закончился.
Веня не заметил, как Вера перестала краснеть и начала смеяться, зажимая рот ручкой.
– Болтун, – всхлипнула она, пряча улыбку.
– Я серьезно. У меня даже экспромт родился:
«Изнежен женской грудью с детства.
Я так люблю ее соседство,
Что кажется – ее не будь,
Не пикнуть мне и не вздохнуть!»
– И стихи пишешь?
– Пописываю. Нет, серьезно. Ты смеешься, а это действительно так. И это отношение мое к женской груди, похоже, культивировалось во мне еще в детстве. Мама никак меня не могла отучить от груди. Впечатление от овладения грудью осталось до сих пор такое яркое и незабываемое. Оно питает мое воображение и дает пищу для жизни. Я сосал грудь до года. Мама только в год отняла меня от груди. И ощущение до сих пор такое, что я потерял главное в жизни. Именно тогда ушло ощущение счастья. Я бы и сейчас кажется…
Вера смотрела на Веню с восторгом и тихо всхлипывала от смеха.
«Ее скромная улыбка просто очаровательна», – подумал Веня.
– Давай сменим тему, – предложила Вера с улыбкой. – Тем более, что я тебе ничем помочь не могу.
– Не возражаю, – сказал Веня с загадочной улыбкой. – Хотя должен тебе сказать, что ты не знаешь еще своих способностей.
Она сошли с трамвайчика и стояли на набережной. Ситцевый пейзаж голубого неба с нежным облачком над рекой покорил Веню. С одной стороны неба солнце склонилось к горизонту. С другой стороны тонкий и почти незаметный, легкий, невесомый, месяц появился на небе. Веня мечтательно поднял голову и под впечатлением увиденного произнес:
– И легкий месяц – белый парус, скользит по небу голубому вослед светилу золотому…
– Чьи стихи? Опять экспромт?.. – догадалась Вера и посмотрела на небо. – И правда, как парус.
– Считай, что я волшебник. Скажи, куда бы ты хотела пойти?
– Я люблю классическую музыку…
«Это надо же, как мне повезло, – подумал Веня и вспомнил о Юрии Алексеевиче, который работал администратором в музыкальном театре.
Юрий Алексеевич жил по соседству на одном этаже с Веней. Когда-то он работал в Большом Театре и, будучи холостяком, приглашал ма пойти к нему в театр. Ма отказывалась, потому что от классической музыки у нее болела голова. Веня же иногда ходил на спектакли
