статуя Ленина, установленная над Свердловском XXII века по настоятельной просьбе высшего редакционного начальства – таким образом начальство хотело установить преемственность между сегодняшним и завтрашним днем. мы, помнится, покривились, но вставку сделали. Кривились мы не потому, что имели что-нибудь против вождя мировой революции, наоборот, мы были о нем самого высокого мнения. Но от всех этих статуй, лозунгов и развевающихся знамен несло такой розовой залепухой, таким идеологическим подхалимажем, что естественное наше чувство литературного вкуса было покороблено и оскорблено.
Внимательному читателю надлежит иметь в виду, что, подготавливая это издание, я выбросил из старого «советского» текста все то, что мы оказались вынуждены вписать, но оставил в неприкосновенности все идеологические благоглупости, которые вставлены были авторами добровольно, так сказать, по зову сердца. Какникак, а мы были вполне человеками своего времени, наверное, не самыми глупыми, но уж отнюдь и не самыми умными среди своих современников. Слова «коммунизм», «коммунист», «коммунары» – многое значили для нас тогда. В частности, они означали светлую цель и чистоту помыслов. Нам понадобился добрый десяток лет, чтобы понять суть дела. Понять, что «наш» коммунизм и коммунизм товарища Суслова – не имеют между собой ничего общего. Что коммунист и член КПСС – понятия, как правило, несовместимые. Что между советским коммунистом и коммунизмом в нашем понимании общего не больше, чем между очковой змеей и очкастой интеллигенцией, впрочем, все это было еще впереди. А тогда, в самом начале 60-х, слово «коммунизм» было для нас словом прозрачным, сверкающим, абсолютным, и обозначало оно мир, в котором хочется жить и работать.
«Возвращением» начался длинный цикл романов и повестей, действующими лицами которых были «люди Полудня». В романе был создан фон, декорация, неплохо продуманный мир – сцена, на которой сам бог велел нам разыгрывать представления, которые невозможно было по целому ряду причин и соображений разыграть в декорациях обычной, сегодняшней, реальной жизни. Мир Полудня родился, и авторы вступили в него, чтобы не покидать этого мира долгие три десятка лет.
Возможно, «Мир Полудня» – это лучший из миров, когда-либо созданный фантастами. И населен он людьми, с которыми чертовски хочется поработать. Или просто посидеть на берегу за котелком ухи, как в финале «Полудня», смотря на закат и размышляя все равно о чем…
Именно со страниц «Полудня» шагнет в «миры братьев Стругацких» Леонид Андреевич Горбовский. И даже погибнув на Далекой Радуге – воскреснет в последующих произведениях АБС, причем – помимо воли авторов. Как признается БН, они твердо намеревались сделать «Далекую Радугу» последним из произведений о грядущем коммунизме и, соответственно, последним произведением, где действует Горбовский. Но продержались лишь десять лет – до 1970-го, а потом «дрогнули» и поступили подобно сэру Артуру Конан Дойлю. И так же, как Шерлок Холмс был вырван из пучины Рейхенбахенского водопада, Леонид Горбовский
