деле, не было никакого особенного приглашения, просто я уже тогда понял, что по-другому назойливость людей не победить. Уже давным-давно я решил, что посижу со своими немного, а потом улизну тихонько, запрусь у себя в комнате и почитаю что-нибудь интересное. Или отосплюсь.
Все бы так и случилось, если бы не перехватил меня сразу после демонстрации отец Аллы. Увидел меня, обрадовался, рукой замахал – я сразу понял, что дежурной улыбкой отделаться не получится. Разговорились, он предложил подвезти. Узнав, что в общагу еду, засмеялся. Нет, говорит, теперь точно тебя не отпущу, пока нормальным обедом не накормлю. Вообще, настойчивым таким мужиком оказался, а по виду не скажешь. Это я потом уже узнал, насколько далеко он свои ходы просчитывать умеет.
– Совсем как ты теперь, – прищурился на него Ленский. – Или я не прав?
Силич повел плечом.
– Прав, прав. Ты всегда прав, – проворчал он. – Слушай лучше, не перебивай. Так вот, приехали мы домой к нему, а там стол, гости, шампанское. Он меня представил. Знакомьтесь, говорит, звезда советского спорта и будущий академик. Аплодисменты, взрыв интереса. Смотрю, Алла подходит ко мне. Я о ней как-то и забыл за суматохой за всей, а она – вот она. Красивая, уверенная, меня увидела – глаза дрогнули. Ну, для меня тогда это почти ничего не значило, привык я к женскому вниманию. А она шепчет: давай уедем отсюда. Куда, спрашиваю. А я к тому времени совсем голову потерял от праздника. Кругом – веселье, лица, как в хороводе, чужие, незнакомые, хохочущие. Папашка ее, нет-нет, да и стрельнет глазом на нас. Ну, говорю себе, пора сваливать. Я и уехал с ней, думал, соскочу немного позже, да не тут-то было. Вцепилась в меня, моя Алла, люблю, говорит, и никому не отдам, даже англичанке твоей. Я тогда еще удивился: откуда знает? Но, сначала поостерегся спрашивать – может, показалось, а потом уже и не до того было.
Короче, проснулся я утром с ней в одной кровати. Не могу сказать, что сильно переживал. В числе тех свобод, к которым я так быстро привык, была и свобода в отношениях. И поэтому расстались мы с моей будущей женой нежно, словно и сходиться никогда не собирались. Ведь, нежность – лишь продолжение свободы, разве не так? Поправь меня, если это не так, знаток душ человеческих.
Ленский молча улыбался.
– Жизнь всегда возвращает нас на прежнюю орбиту, как бы далеко мы не залетели, – медленно проговорил Силич, опустив взгляд. – И, если родился ты провинциалом, им и умрешь. Только благородство придает независимости силу высоты, без этого вся конструкция рассыпается. А вот благородства-то во всей моей истории и не было.
В следующий раз я увидел Аллу через пару дней, когда выходил из института. Она ждала меня возле машины, наверно, отцовской, служебной, с невозмутимым и молчаливым водителем. Я не смог отделаться от нее дежурными фразами и пригласил в кафе. Мы мило побеседовали, выпили по чашке кофе, и она уехала. Но с этого раза стала приезжать почти каждый день.
– Алла
