своей сестры, а Клио всегда держала нашу нервную систему в раскаленном состоянии и не давала ни минуты релакса. Мы даже передумали заводить третьего ребенка.
Кьяра оказалась потрясающей мамой. У нее было запасено колоссальное количество терпения на детей-погодок, несмотря на всю ее экспрессию. Но самое важное, что меня восхищает в моей жене, – это то, как она воспитывала Клио. Она отнеслась к ней, как к родной дочери, никогда не делая различий между ней и Джиджи, и Клио ни разу не заподозрила подвоха. В самом начале мы решили не говорить Клио правду. Точнее этого захотела Кьяра. Она боялась, что если Клио узнает, то это всегда будет стоять между ними некой невидимой стеной. Кьяра даже опасалась, что Клио не будет любить ее, а однажды захочет уйти в поисках своей настоящей матери. Я был категорически не согласен с Кьярой, потому что считал, что настоящие родители – это те, кто воспитывает ребенка. Но переубедить ее не было никакой возможности. Потому я дал ей обещание, что никогда не открою Клио правду. Стоит ли говорить, что я оставил при себе другую правду, которую знали только мы с котом? Я долго мучился, открыть или нет Кьяре этот секрет, но некоторые ее высказывания относительно Клио и материнства вынудили меня в итоге оставить мою тайну при себе. Об этом знал только я. По крайней мере, я так думал…
По понятным причинам у нас уже нет нашего строгого кота, который в буквальном смысле устроил мою жизнь. Первые годы ему было нелегко с двумя моими отпрысками. Они в самом деле раздирали его в разные стороны, и он все чаще сидел под потолком на шкафу, нервно передергивая ушами и усами. А мы с Кьярой пытались привить детям уважительное отношение к этому священному животному. Увы, на это ушли годы… Но, несмотря на это, он обожал детей, не спускал с них своих бдительных глаз и всегда соглашался с ними поиграть. Правда, когда дети отправлялись спать, он буквально валился с ног от усталости и погружался в заслуженный отдых… на моих плечах. С тех пор, как я вернулся из Апульи, он еще больше времени стал проводить на мне. Может, он правда был привязан ко мне и действительно порадовался моему возвращению. Не знаю… Я никогда до конца не знал, насколько сильно любило меня это независимое животное. Когда его не стало, я страшно страдал, хотя сделал все, чтобы никто об этом не догадался. Мы любили его всей семьей, всем было тяжело, поэтому мне надо было всех поддержать, а не оплакивать моего зеленоглазого ангела-хранителя. И мне с трудом удавалось скрывать свою тоску.
После этого я категорически не хотел больше заводить никаких домашних животных. Увы, я был один против троих. И теперь у нас есть ирландский сеттер. Мы его купили, разумеется, детям, но вот уже пять лет у меня имеются большие сомнения на этот счет. Я был уверен, что «купить собаку» значит кормить ее, гулять с ней в любую погоду, мыть и причесывать… Но мои дети об этом ничего не слышали, а потому до сих пор считают, что «купить собаку» значит обеспечить ей веселый досуг. Потому такие мелочи,
