празднования получки широкому без скатерти столу. И в следующий момент комфортно расположился на единственной во всей комнате табуретке… Потом крякнув, он одним движением сорвал с бутылки золотистую крышечку.
– Погнали без печали, – проговорил затем свою любимую присказку и, показав на немытый стакан, налил себе в другой. Резко глотнув, тут же вобрал в себя всё содержимое, и, плавно выдохнув, налил следующий. – Давай, давай, дружбанище! Не отставай! – при этом Гриня практически в одиночку опорожнил уже «чекушку», на удивление ловко орудуя стаканом, который опрокидывался им в себя практически с пулемётной скоростью.
Я, опершись на край стола обоими локтями, окончательно проснувшись, наблюдал за этой впечатляющей сценой возлияния с нескрываемым восторгом и даже некоторым мистическим благоговением. Причём стоило первой бутылке скользнуть из лапищи Шайкина под стол, как откуда ни возьмись, появилась новая.
– Э-э-э… – заволновался я, – смени передачу, сбавь обороты, Гриня! Хорошо, что у тебя «чикушки»… А то по «большой», я чувствую, ты бы тут быстро догнал и перегнал кого угодно и… В общем, закругляйся – я не выспался!
Шайкин недоумённо уставился на меня во все глазищи. – Ты чё, братан! Не обижай, поддержи компанию… Слышь, ё-моё… Слышь?
– Ты, Гринь, погодь, не суетись, я тебе дело говорю, а ты прёшь, как танк!.. Тоже мне обидчивый какой сыскался… Я вот отосплюсь, сон досмотрю про… ну, хм… Тогда и приходи, понял?..
И я принялся медленно крениться набок, картинно занося ноги обратно на кровать. Гриня вдруг остервенело ринулся ко мне и судорожно вцепился в стёганое обветшалое одеяло, пытаясь выручить его своими цепкими ручищами из рук «братана».
– Куда, а ну назад! – закричал он не своим от натуги голосом, поскольку «братан», ничуть не уступая в целеустремлённости своему оппоненту, тащил одеяло на себя. – Не пущу, злыдень, ренегат! – Вдруг разошёлся не на шутку Гриня, отвоёвывая злополучное одеяло, и переходя от негодования на некий изысканный сленг разбушевавшегося, но порядочного «джентльмена».
– Сам ты гад! – огрызнулся я, окончательно разбуженный всколыхнувшейся на моей территории драмой и… отпустил одеяло. Шайкин танцевально взмахнул руками, не совладав с предательским принципом земного притяжения, и навзничь грохнулся на пол, создавая неслабое подобие разорвавшегося в помещении снаряда.
– Ух ты! – Озадаченно выдохнул я, и, слегка помедлив, начал тут же, почти захлёбываясь, мелко сотрясаться от хохота.
Гриня взглянул на меня снизу вверх, как «братан» на «ренегата», чуть сдвинул брови в тщетной попытке осознать случившееся, потёр ушибленный зад, и, наконец, сокрушённо мотнув головой, неожиданно весело и добродушно захохотал сам. Затем поднял стул, поставил его на место, и снова устроился на нём, продолжая прерванную церемонию поглощения алкоголя.
– Слыхал, – продолжил тут же, как ни в чём не бывало, Гриня Шайкин, закадычный и неуёмный мой
