про мессианство русских, вам не кажется?
– Этот фактор в литературе и в философии русских присутствует, но вовсе не как основной. И скорее у русских философов, нежели у писателей и поэтов. Кстати, Лермонтов, упомянутый в лекции, вообще, если разобраться не страдал ничем провиденциальным. Скорее, наоборот, с сожалением взирал на свой народ: «Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ».
Эту строчку Дейв впервые произнес на русском. Тойво отметил, что владение языком у коллеги на высоком уровне. И кажется, без акцента. Так же, как у Лены Вальдес. Аудитория почти опустела, они одни сидели на галёрке и Тойво тоже перешел на русский.
– Звучит высокомерно по отношению к своему народу. Хотя ведь Михаил Лермонтов имел нерусские корни?
– Это здесь ни при чём. Пушкин тоже был потомком негра. Но оба поэта на сто процентов были русскими людьми. Просто, как и все образованные, они были, что называется, между «рабами» и «господами». Это, знаете ли, извечное страдание русской интеллигенции. И в то же время, основа круговорота российских элит. В России всегда было три основных участника исторического процесса. Когда-то давно были цари и холопы, и особняком образованный класс духовенство. Затем при императорах духовенство скрестилось с властью, появились декабристы и шире социалисты. Они так же радели за угнетаемый народ. Затем социалисты победили, привели пролетариев к власти, но долго это не продержалось. Идеалистов-большевиков уничтожило то, что стало впоследствии номенклатурой, она продолжала жить за счет угнетаемого народа. Появилась прослойка диссидентов, она ширилась и превратилась в демократов. Эти освободили народ от гнета номенклатуры. Россия пошла по демократическому пути, но быстро образовалась новая элита и все остальное быдло. Вам знаком этот термин? Польский, кстати, означает скот. И снова проявились интеллигенты, только теперь они назывались либералами, старались образумить быдло.
– Тут можно было бы сказать «и так далее». Но этого «далее» у России так и не случилось.
– Верно. Но я хочу сказать, что самыми яркими представителями русской литературы всегда была как раз эта мимолётная прослойка переживающей за народ интеллигенции. Протопоп Аввакум при царях. Пушкин, Толстой и Достоевский при императорах. Солженицын, Бродский и Пастернак при генсеках. Акунин и Быков при президентах. Хотя эти, вероятно, вам неизвестны?
– Акунин есть то есть был в библиотеке нашей кафедры в Барслелоне. Но это были книги на английском. А я, честно говоря, предпочитал пользоваться в обучении и в работе всё-таки русскоязычными книгами.
– Ваша библиотека тоже переведена в Париж?
– Возможно, акунинские книги, как английские, сохранились. Я спрошу.
– Не надо. Дейв вдруг стал серьёзным. Хочу попросить вас кое о чем. Вы сможете вспомнить наверняка хоть одну книгу из барселонской библиотеки, если она окажется у вас в руках?
– Ну, некоторые издания были моими настольными книгами, я знаю все их особенности. А кое-где даже смогу найти свои пометки.
– Кто методиств вашей
