Поэтому, наверное, многим и нравится в такую погоду сидеть весь день дома, укутав плечи в плед, а ноги в шерстяные носки, и держа при этом в руках огромную кружку горячего чая… нравится быть пьяными, опьяненными, одурманенными, но при этом спокойными и грустными… Да, есть в этом светлом одиночестве что-то и вправду романтическое и умиротворяющее… гармонизирующее внутренний мир, мысли в голове.
Пройдя сквозь метафорический айсберг снега, ветра и холода, мужчины добрались до двери ресторана. Сквозь бледно-желтые стекла было видно, что сейчас в заведении много свободных мест, а две официантки воркуют друг с другом у барной стойки. Их обезображенное равнодушием общение прервалось пронзительным звоном колокольчика, обозначавшего своим звуком очевидный факт открытия входной двери. Внутри приятно пахло оладьями и турецким кофе. Гостей встретил безразличный и уставший взгляд персонала, но вряд ли это их как-то задело, ведь теперь, в теплом помещении, можно скинуть осточертевшую верхнюю одежду, снять шапки, шарфы и перчатки…
Геннадий, сняв серый потертый пуховик и шляпу с козырьком, остался в мятых, явно не глаженных коричневых брюках, бурых меховых ботинках и в вязаном свитере зеленого или даже, скорее, болотного цвета с воротом, туго прилегающим к шее. Вообще, тип этот был не самый запоминающийся… Еще не выпавшие седые волосы были растрепаны, не ухожены и, казалось, сами ждут, когда б поскорее выпасть. Лицо его не обладало ни мужественной челюстью, ни выразительными скулами, от чего казалось несколько наивным и даже глуповатым. Нос был слегка кривой с потертой кожицей на горбинке. Глаза маленькие, тускло-голубоватого оттенка, с бегающим по углам и неуверенным взглядом. Геннадий первым разделся, а потому уже сидел за столом в наиболее теплом краю ресторанчика с небольшим пакетом в руках.
Лев, повесив на вешалку пальто с шарфом и распихав перчатки и шапку по карманам пальто, неспешно двинулся в сторону букиниста. Да, в своем широком пуловере, черных брюках и звонко стучащих по полу нубуковых ботинках, он выглядел настоящим медведем. Хотя, может, такое впечатление во многом вызывали богатырский рост, широкие плечи, темные волосы, густые брови и мощные бакенбарды. Но истиной, скорее, будет то, что сей образ невольно компоновался из всех перечисленных факторов в сумме и непосредственной взаимосвязи. Прежде чем сесть, Лев размял замерзшие кисти рук, поправил пуловер и невзначай кинул на Геннадий свой взгляд… О, этот взгляд… надменный и презрительный, причем в высшей степени, но не от надменных и презрительных мыслей, а от природы… Брови, разрез глаз, скулы, все лицевые мышцы и, может, даже некоторые особенно неприятные события в жизни сделали его взгляд таким еще в детстве. И многого он уже натерпелся из-за него…
– Так, – положил Лев ладони на стол. – Где книга?
– Ах, да-да! Сейчас…
Геннадий, с наигранной флегматичностью достал из пакета книгу и предоставил ее на суд своему покупателю. Это был плотненький толстый томик в твердом переплете. На серой обложке, стилизованной под мрамор, устрашающе чернели готическим шрифтом два слова: «Шекспир. Трагедии». Между ними в небольшой
