Арт-объектом становится и альтербук (видоизменённая книга), и бук-карвинг (процедура её создания). «Общество традиций» ценило апогей творческой деятельности, итоговую завершённость культурных форм. В «обществе тенденций» становятся самоценны прелюдия творчества и отдельные его процедуры.
Именно поэтому мастера букарта всячески акцентируют сложность, трудоёмкость, энергозатратность своей работы, а зрители восхищаются прежде всего изощрённостью форм, кропотливой проработкой деталей, нередко даже виртуозностью исполнения. Постэстетика тесно связана с технологией. Состаривание (дистресс), тиснение (эмбоссинг), бумагокручение (квиллинг), резьба по бумаге (карвинг) – весь этот терминологический жонгляж напоминает набор программных приложений для ПК.
Технологии бук-карвинга – «культурный софт» для репродуцирования и переработки традиционных предметов. Здесь глубина замещается сложностью, замысел подменяется замысловатостью. И в этом заключается парадоксальная архаичность новейших арт-объектов: своей монументальностью они живо напоминают египетские пирамиды и другие масштабные сооружения Древнего мира, но начисто лишены сакральности. Вообразите общественные уборные в виде храмовых комплексов: странно и нелепо.
«Обществу тенденций», в отличие от «общества традиций», чужды стратегии архивации – оно способно лишь к бесконечным трансформациям вещей. Зачем просто хранить, когда интереснее бесконечно переделывать? Всё дальше от первообразов и эталонов. Грань между вандализмом и творчеством истончается, размывается, стирается. Творческий оксюморон – создание путём уничтожения. Но кого волнует мораль, когда так много способов и соблазнов для самовыражения? В арт-проектах по «преобразованию» книг участвуют уже не только дизайнеры, но и многочисленные волонтёры, городские библиотеки и даже Армия спасения.
Шахты истощаются; города разрушаются; царства исчезают с лица земли, и человек рыдает от бессильного гнева, зная, что тело его не вечно… Но вот маленькое тело мысли, которое лежит передо мною в виде книги, существует тысячи лет; и с тех пор как изобретено книгопечатание, ничто на свете, кроме разве всемирного стихийного бедствия, не может его уничтожить.
Считать «ожившей» книгу, подвергнутую бук-карвингу, всё равно что считать мумию воскрешённым человеком или чучело – ожившим животным. Бук-карверы не чудотворцы и не волшебники, а скорее бальзамировщики и таксидермисты.
И дело вовсе не в том, что портят или уничтожают какие-то конкретные (старинные, редкие, дорогие) книги. И не в том, сколько именно книг идёт на творческую переработку. Тревожно, что сама эта практика получает общественное признание, становится легитимной.
Стоит взглянуть ещё глубже – и обнаруживается другой важный момент: в сочетании с объектами живой природы (деревьями, травой, цветами) книга смотрится ещё более неживой, возможно даже «совсем мёртвой».
