style="font-size:15px;"> – Я бы не стал так с ним поступать. Олух долго помнит свои обиды. Кроме того, что мы выиграем? Он сейчас спит, а его песня звучит так громко, что мертвого из могилы поднимет.
– Может быть, если погрузить его в более глубокий сон… – неуверенно начал Чейд.
– Это опасно для его жизни, – перебил я. – К тому же гарантии, что песня смолкнет, нет.
– В таком случае у нас только один выход, – тихо проговорил принц. – Повернуть и отвезти Олуха домой. Снять его с корабля.
– Мы не можем этого сделать! – возмущенно вскричал Чейд. – Во-первых, мы потеряем много времени, а во-вторых, нам нужна сила Олуха, когда дело дойдет до дракона.
– Лорд Чейд, мы уже видим результат воздействия на окружающих силы Олуха. Она не подчиняется дисциплине, и мы не в состоянии ее контролировать.
Я уловил в голосе Дьютифула новые нотки, это были интонации монарха. Он напомнил мне Верити и его старательно взвешенные слова. Я улыбнулся, и принц наградил меня хмурым взглядом. Я тут же поспешил очистить свое сознание от посторонних мыслей.
– В настоящий момент сила Олуха стала неуправляемой, даже он сам не может с ней совладать. Он не желает нам зла, но его музыка угрожает всеобщему благополучию. Представьте себе, что он может натворить, если разозлится по-настоящему. Или если кто-нибудь сильно его обидит. Даже если мы справимся с морской болезнью и заглушим его песню, Олух будет оставаться обоюдоострым оружием. До тех пор, пока нам не удастся найти надежный способ обуздать его силу, он будет угрожать успеху нашей миссии. Возможно, разумнее всего вернуться и позволить ему сойти на берег.
– Мы не можем вернуться! – снова запротестовал Чейд, а когда мы с Дьютифулом удивленно на него посмотрели, взмолился: – Дайте мне на размышление еще одну ночь. Я уверен, что смогу найти решение. Может быть, за эту ночь он сумеет привыкнуть к кораблю. А вдруг к рассвету его болезнь пройдет…
– Хорошо, – через пару минут ответил Дьютифул.
И снова я услышал неожиданную нотку в его голосе. Мне стало интересно, как он этому научился. Впрочем, может быть, мальчик взрослеет и привыкает к своей будущей роли правителя. В любом случае я был рад, что эта нотка появилась. Однако я не мог с уверенностью сказать, правильно ли он поступил, дав Чейду еще один день. Но он принял решение и держался очень уверенно. А это просто замечательно.
Когда Олух проснулся, его снова начало тошнить. Он страшно ослабел – от голода и морской болезни. Все тело у него болело, особенно мышцы живота и горло. Мне не удавалось уговорить его съесть хотя бы что-нибудь, он лишь пил воду, и то неохотно. День выдался не слишком холодный, но Олух дрожал в своей отсыревшей одежде. Однако мое предложение пойти в каюту, чтобы переодеться и согреться, встретило сердитое сопротивление. Мне отчаянно хотелось силой оттащить его туда, но я знал, что он будет сопротивляться и вопить, а его музыка станет еще более дикой и ожесточенной. С другой стороны, я опасался, что скоро он по-настоящему заболеет.
