Он не говорит с нами и не рассказывает, что с ним случилось. Мама злится на всех нас. Как будто я во всем виновата.
Где-то на середине рассказа Неттл заплакала. Слезы капали с ее подбородка, текли по рукам и дальше по стене башни, а потом превращались в жесткие опаловые нити боли. Я встал на задние лапы и попытался схватить их передними, но они оказались слишком гладкими и тонкими, и у меня ничего не получалось. Я снова сел. Я чувствовал себя опустошенным и старым. Несчастья, свалившиеся на семью Молли, не имели ко мне никакого отношения – пытался сказать себе я, – я не виноват в том, что случилось, и не могу ничего исправить. Однако их корни прячутся очень глубоко, разве не так?
Через некоторое время Неттл взглянула на меня и грустно рассмеялась:
– Ну что, Сумеречный Волк, разве ты не собираешься сказать, что не сможешь помочь? Разве не это ты всегда мне говоришь? – Когда я не нашел что ответить, она добавила обвиняющим тоном: – Не знаю, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты мне наврал. Ты сказал, что мой брат возвращается домой.
– Я думал, что он возвращается, – ответил я, наконец обретя дар речи. – Я встретился с ним и велел ему возвращаться домой. Думал, он послушался.
– Ну, может, он попытался. Возможно, он шел домой, но его убили разбойники или он упал в реку и утонул. Тебе, наверное, не приходило в голову, что десять лет – это маловато, чтобы путешествовать в одиночку? Ты не подумал о том, что с твоей стороны было бы правильнее и благороднее самому привезти его к нам, вместо того чтобы отправить домой? Но нет, ты же всегда заботишься о своих удобствах. Зачем тебе покидать свое тепленькое местечко!
– Неттл. Прекрати. Дай мне сказать. Свифт в безопасности. Он жив, и ему ничто не угрожает. Он по-прежнему со мной. – Я замолчал и попытался сделать вдох.
От неизбежности того, что должно было последовать за этими словами, внутри у меня все похолодело. «Ну вот, Баррич, – подумал я про себя. – Я пытался оградить тебя и твою семью от боли, но обстоятельства иногда бывают сильнее людей».
Потому что Неттл задала вопрос, которого я от нее ждал:
– И где же это «со мной и в безопасности»? И откуда мне знать, что ему действительно ничто не угрожает? Откуда мне знать, что ты настоящий? А вдруг ты такой же, как весь этот сон, существо, которое я придумала? Посмотри на себя, человек-волк! Ты ненастоящий, и ты предлагаешь мне ложную надежду.
– Я здесь такой, каким ты меня видишь, потому и ненастоящий, – медленно проговорил я. – Но на самом деле я самый обычный человек. И когда-то твой отец знал меня.
– Когда-то, – презрительно фыркнула она. – Еще одна сказка Сумеречного Волка. Убирайся вместе со своими дурацкими историями. – Она вздохнула, и по ее щекам снова покатились слезы. – Я больше не ребенок. Твои глупые выдумки меня не утешат.
Я понял, что потерял ее, лишился доверия и дружбы. Лишился возможности узнать свое дитя. Меня окутала волна грусти, пронизанная нестройной мелодией растущих кустов ежевики. Я оглянулся назад и
